всадников. Амиры Тага Бугай Барлас и Сайфуддин были очень храбрые воины; они
с такой стремительностью  бросились на войско Тугуль-богадура, что вскоре из
тысячи его всадников осталось только 300. Все остальные его воины былиубиты-
или ранены. Амиры Сайсруддин и Тага Бугай Барлас в этом бою потеряли лошадей
и принуждены были драться пешими. Я послал им двух  лошадей,  но при этом не
достало лошади посланному, и  потому я должен  был отдать свою лошадь.  Амир
Хусайн  сел на лошадь Тугуль-богадура и устремился на его войско.  Вскоре  я
заметил,  что  амир  Хусайн  окружен со всех сторон  врагами и ему  угрожает
опасность. Я, с  мечом в руках, поспешил броситься к нему на выручку и, убив
нескольких воинов, спас Хусайна. Пришло время намаза "аср", и с обеих сторон
богадуры  стали на молитву. Еще намаз не был  окончен, как вдруг  со стороны
неприятеля снова послышался шум:  враги возобновили наступление. Мы с амиром
Хусайном бросились на врагов и многих из них  убили и ранили. Лошадь Хусайна
при этом пала, и  ему пришлось воспользоваться лошадью, жены  Дильшат-ага, а
последнего я посадил на лошадь своей жены, сестры амира Хусайна.

     Затем  мы, вдвоем  с  амиром Хусайном, продолжали действовать пращами и
перебили много народу.

     Тугуль-богадур, отчаявшись, остановился  в степи, а мы продолжали путь.
Потери в бою с  обеих сторон  были громадпые:  у нас осталось в  живых всего
лишь 7 человек, а у Тугуль-богадура -- 50.

     Во   время  движения   нас  нагнали  оставшиеся   в  живых   50  воинов
Тугуль-богадура,  и  нам   пришлось   двигаться   далее,   отстреливаясь  от
наседавшего  на  нас  с тыла  сильнейшего  неприятеля.  Медленно  подвигаясь
вперед, мы, наконец,  достигли Хорезма.  Когда мы пришли  туда,  враги  наши
исчезли. Вскоре по дороге попался нам колодезь, у одного пастуха нам удалось
купить  двух  баранов, и  мы подкрепили  пищей свои  силы. В одном месте  мы
остановились  отдохнуть на  два  дня.  Тут  с  нами случилось  несчастье.  С
некоторых   пор  к   нашему  маленькому  отряду  присоединились  трое  пеших
попутчиков,  и  они-то  на одном  из ночлегов украли у нас 3-х лошадей.  Эта
потеря для меня была крайне чувствительна: из-за покражи лошадей моя  жена и
сестра принуждены были  продолжать  путь пешком. Двигаясь  по дороге,  через
несколько переходов  мы  достигли страны туркменов. В одном уединенном месте
нам повстречались туркмены, которые  приняли  нас за  воров и напали на пас.
Видя себя окруженными со всех  сторон сильнейшим неприятелем,  мы  вынуждены
были бывших  с нами женщин поставить позади себя и защищаться  силою  нашего
оружия.  К нашему  спасению, совершенно неожиданно  среди туркменов оказался
некто Сайд Мухаммад  Хаджи, воспитанный при мне и в юности служивший у меня.
Человек этот избавил нас  от  неминуемой  гибели; он узнал меня, бросился  к
моим ногам  и молил  простить  его  сородичам причиненное нам, по неведению,
беспокойство. Он объяснил своим  товарищам, что  они видят перед собою амира
Тимура, владетеля Мавераннахра, и туркмены, желая  загладить  свою невольную
ошибку,  в течение трех дней  угощали  нас,  затем  снабдили нас  на  дорогу
съестными  припасами,  дали нам десять  провожатых, и мы  двинулись  дальше.
Через три дня мы достигли местности Махмудп, где и остановились па несколько
дней, рассчитывая, что, может быть, некоторые отставшие наши спутники  здесь
к  нам  присоединятся. Между тем, до  сведения  туркменского  амира Али-бека
Джаны-Курбаны дошло, что будто бы я, с  войском, пришел в землю туркменов  и
остановился в  местности Махмуди. По его распоряжению, отряд туркменов напал
ночью на  нас; они перевязали  нас и в таком  виде доставили  нас к Али-беку
Джаны-Курбаны. Али-бек  даже не  нашел  нужным  нас  спросить  о чем-либо, а
просто отдал своим людям приказание заключить всех нас в тюрьму. Я сам и моя
жена, сестра Хусайна, провели в темнице пятьдесят мучительно долгих дней.

     Сидя в тюрьме, я твердо решился и дал  обещание  Богу,  что  никогда не
позволю себе посадить кого-либо в тюрьму, не разобрав наперед дела. Во время
этой горести,  я рассудил, что мне лучше посредством какого-нибудь безумного
поступка освободиться из тюрьмы и вступить в сражение; если я достигну цели,
то  этим  будет исполнено мое желание;  если же попытка моя  освободиться не
увенчается успехом, то меня в таком случае наверно убьют и,  хотя мертвый, я
буду погребен  вне  стен  места моего  заключения, значит, другими  словами,
попытаться следует, чтобы так или иначе выбраться из  ненавистной темницы на
свет Божий.  Обещанием щедрой награды  за содействие  к  побегу мне  удалось
склонить  на свою  сторону нескольких тюремщиков, которые  снабдили  меня  и
мечом. С этим  оружием в  руках, я  бросился  на  тех  сторожей, которые  не
согласились освободить меня, и обратил их  в  бегство. Я слышал кругом  себя
крики:  "бежал,  бежал",  и мне стало  стыдно за мой  поступок. Я  тотчас же
отправился прямо к Али-беку Джаны-Курбаны, и  тот, узнав,  какие препятствия
мне пришлось преодолеть, чтобы освободиться из тюрьмы, почувствовал уважение
к моей доблести и был пристыжен. Как раз  в  это время Али-бек Джаны-Курбаны
получил  письмо  от  своего брата Мухаммед-бека Джаны-Курбаны, который писал
ему "Ты бесчеловечно и несправедливо  поступил  с  амиром Тимуроми нанес ему
тяжелое оскорбление.  Я посылаю  амиру  Тимуру  богатые подарки,  прошу тебя
передать ему их, затем советую  тебе.  что бы хотя бы отчасти загладить твою
вину,  проси у Тимура прощения, посади  его на свою  лошадь  и отпусти его".
Али-бек  исполнил  все  в точности все что было написано  в  письме от брата
Мухаммед-бека и благодаря  этому,  я  вскоре выехал  оотуда  в сопровождении
двенадцати всадников и отправился в Хорезмскую степь.