убил там Баян-Сальдура. В городах Мавераннахра он водворил порядок и очистил
их от  злонамеренных  людей. После этого  мне  пришло на мысль  посоветовать
Туклук-Тимуру,  чтобы  он  ушел  из этой страны,  а меня  утвердил здесь,  в
Мавераннахре. Поэтому я сказал Туклук-Тимуру, что  теперь удобное  время для
того, чтобы овладеть Хорасаном. Стоит только перейти Аму-Дарью и будет очень
легко завоевать Хорасан.

     Туклук-Тимур готов был последовать моему совету, но как раз в это время
дали знать, что  амиры Чете  возмутились  и  возвели  на  престол  одного из
потомков Чингисхана, Тамлики-хана. Туклук-Тимур спросил  моего  совета,  что
делать. Я  посоветовал  с  возможной  поспешностью послать  в  область  Чете
войско, чтобы  новый хан  не успел там  укрепиться. Я  рассчитывал,  что при
таком  способе  действий  удастся  легко усмирить  население Чете:  если  же
замедлить,  то  потом  станет  трудно  привести  в   исполнение  задуманное.
Послушавшись моего совета,  Туклук-Тнмур  выдал  своему  сыну, Ильясу-Ходже,
грамоту  на ханское достоинство в  Мавераннахре, а меня  поставил после хана
первым лицом. При этом  Туклук-Тимур показал мне стальную  доску, на которой
начертано   было  давнишнее   условие   наших   предков,  Качули-богадура  и
Кабыльхана,  по  которому  в  потомстве  первого  должно  было  преемственно
передаваться звание главнокомандующего войсками, а в потомстве второго также
преемственно переходить  от  отца к сыну достоинство ханов. Приказав  амирам
повиноваться мне, Туклук-Тимур сам отправился против мятежников.

     Ильяс-Ходжа  никогда  раньше  не был  у  власти  и не обладал  никакими
административными   способностями,  а   потому   войско  и   амиры   творили
всевозможные  несправедливости: напр., однажды увели из Самарканда силой 400
девушек,  но и этим не  удовольствовались; вскоре наглость их дошла до того,
что они  решились связать  и заключить под  стражу 70  саидов  из  потомства
пророка. Тогда поклонники пророка, произнося  символ веры, собрались большой
толпой и пришли ко мне с  просьбой помочь  неповинным заключенным.  "В таком
деле безумство  свойственно  умному,  а пожертвование  жизнью  есть источник
жизни". Эти  слова  так воодушевили  меня,  что я  немедленно, ни  с  кем не
советуясь,  начал  войну.  Прежде  всего  я  освободил  из  рук  узбеков  70
заключенных саидов. В следующую же ночь мне приснился пророк, который сказал
мне: "Ты освободил из  неволи 70 моих потомков,  за этот подвиг  ты получишь
награду:  Бог  сотворит  чудо, и  семьдесят  колен  твоего  потомства  будут
царствовать". Увидев этот  сон, я  написал письмо  своему Пиру и  просил его
объяснить значение сна.  Пир ответил  мне: "В древности  Сабук-такин спас от
гибели козленка, и за это  Бог наградил его потомство  царским достоинством:
ты же оказал такую услугу потомству пророка,  что сон твой непременно должен
исполниться. Знай, что всякое  собрание  народа, где не присутствуют потомки
пророка, не приведет ни к каким благим  результатам". С тех пор я всегда, во
всякое собрание, прежде  всего приглашал саидов и улемов. После освобождения
по   моему  приказанию   заключенных   саидов  мои  недоброжелатели  послали
Туклук-Тимуру  письмо, в  котором  говорилось, что  я  возмутился  и овладел
Мавераннахром; меня обвиняли в  тайных  кознях  против  сына  Туклук-Тимура,
Ильяс  Ходжи, которого  я  будто бы  замышлял  убить.  Туклук-Тимур, поверив
наветам  моих  врагов, приказал людям, которые  доставили ему письмо,  убить
меня.  К  счастью, Приказ этот  попал в  мои  руки и  я,  будучи предварен о
грозящей  мне  опасности,  всячески  остерегался.  После  этого  амиры  Чете
получили еще три приказа,  подтверждавшие волю Туклук-Тимура, но убийцы,  не
зная, как  удобнее исполнить задуманное, -- выжидали. В это время  я получил
от своего  Пира письмо,  в  котором  он писал, что  в  случае  невозможности
сладить с врагом, обладающим превосходными силами, следует искать спасения в
бегстве, что так завещано  и самим  пророком. Следуя совету  моего духовного
наставника, я  удалился  из  Самарканда и скрывался  в горах. В  это время я
гадал по Корану,  что  меня  ожидает в будущем, и мне открылся стих: "Солнце
течет  к назначенному  месту:  таково распоряжение Сильного,  знающего" (36,
38).  Я не знал какое место мне назначено,  но вскоре я вновь получил письмо
от  Пира.  Мой  наставник советовал мне отправиться в  сторону Хорезма, и  я
поспешил  исполнить его приказание.  Подобно мне, скрывался в  горах и  амир
Хусайн; он пригласил меня примириться и соединиться с ним. Я с удовольствием
принял эти предложение. Встретившись в местности Сачик Кудук, мы  помирились
с  амиром  Хусайном  и  заключили между  собою союз.  Я предложил  правителю
области  Хайвак  Тугуль-богадуру  присоединиться  к  нашему  союзу, но он не
согласился и  даже  из преданности  к Ильяс Ходже  велел схватить нас, но  в
темную  ночь мы бежали из  пределов  Хайвака. С согласия  амира  Хусайна, мы
поспешили в Хорезм. Придя в Фараб, мы стали раздумывать, как бы нам овладеть
крепостью  Хорезмшаха,  но  в  это  время  наш  слух  поражен  был  звуками,
свидетельствовавшими,  что из степи ни направлению к  нашему лагерю движется
войско. На это указывал и топот лошадиных копыт, и звон оружия. Я сам сейчас
же вскочил па лошадь и взъехал на возвышенность, а амира Тага Бугай  Барласа
послал вперед,  чтобы  разузнать,  что нам  угрожает.  Вскоре  мой посланный
возвратился и привез известие, что амир Тугуль-богадур с 1000 всадников идет
на нас.  Я приказал  амиру Хызру собрать и  одно место все наше войско  и по
счету оказалось, что мы  располагаем всего-навсего 60 воинами. Эту ничтожную
группу  людей я разделил  на  5 частей  и к  каждой  части  назначил особого
начальника;  амир  Хусайн,  Тага  Бугай,  амир  Сайфуддин,  Даимчи  и  Садыр
командовали частями, а  я сам, с  избранными богадурами (урдунча),  стоял на
вершине горы. В эту минуту к нам  приблизился  амир Тугуль-богадур с тысячей