Случайное личное благосклонное внимание, проявленное к Евдокиму со стороны 
Наполеона, видимо, сыграло свою роль в том, что раненому русскому кавалергарду 
была оказана и в последующем должная забота: для окончательного выздоровления 
его, чуть ли не единственного из всех прочих, отправили в глубь Франции на 
берега Роны. Там в маленьком уютном городке, оплетенном виноградными лозами, он 
пробыл почти до последнего времени. Была там и юная француженка, которая к нему 
привязалась и очень удивлялась, что русский офицер так рвется на свой дикий 
заснеженный север. И на это он с печалью отвечал: «Rendez mon mes frimas...»[17 
- «Верните мне мои морозы» (франц.).].

Денис Давыдов слушал эту удивительную, почти неправдоподобную историю, 
происшедшую в действительности с его братом, и невольно думал о том, что она 
вполне бы могла послужить своим сюжетом для захватывающего романа.

Впрочем, эта история, долго бытовавшая в изустных офицерских преданиях, найдет 
свое отражение и в литературе. Сохранится свидетельство Пушкина о том, что свое 
романтическое стихотворение «Пленный» Константин Батюшков написал именно тогда, 
когда узнал о приключениях раненого брата Дениса Давыдова во французском плену.

Томительное обостренное чувство родины, пылкий патриотический порыв этих стихов 
переживет свое время, а заодно и сохранит добрую память о храбром и честном 
русском офицере, брате Дениса Давыдова — Евдокиме.



Вслед за первою радостью почти тут же последовала и вторая.

Мария Антоновна Нарышкина, пообещавшая похлопотать за Дениса, видимо, времени 
даром не теряла. При следующей же встрече в ее доме она с улыбкою известила 
Дениса, что дело его решилось и он приписан адъютантом к князю Петру Ивановичу 
Багратиону, только что назначенному командиром авангарда действующей армии. О 
лучшем для себя Давыдов не мог и мечтать! Что за славный подарок ему к новому, 
1807 году!

— А твой-то доброхот граф Каменский что выкинул, слышал ли? — весело спросила 
Мария Антоновна. — Не иначе после того, как ты его ночью в «Северной» гостинице 
припугнул, он теперь и совсем умом тронулся. Лишь неделю всего армией и 
главнокомандовал. Но за неделю сию таких приказов надавал, что всех запутал и 
сам запутался. Потом в завершенье явился перед войском в заячьем тулупе, голова 
платком повязана и возопил: «Братцы, спасайтесь как можете!.. Кругом измена!» С 
тем сел в коляску да и укатил в свою деревню. А государю депешу прислал, 
дескать, стар я и глуп и к ответственности эдакой не способен.

— А кто же принял армию? — поинтересовался еще не знавший этих последних 
известий Давыдов.

— Поначалу Буксгевден. А теперь, когда от генерала Беннингсена прибыл курьером 
граф Васильев с нежданной вестью о победе при Пултуске, государь будто бы 
намеревается препоручить главнокомандование Беннингсену. Впрочем, — ласково 
усмехнулась она, — бог его ведает, я этих дел не касаюсь. И так тебе лишку 
наговорила, — хотя по всему свободному, чуть озорному и лукавому виду красавицы 
Марии Антоновны было приметно, что она и к этим, и ко многим прочим державным 
делам касательство имеет, и отнюдь не последнее. «Одно слово этой женщины было 
тогда повелением», — напишет о ней позднее Давыдов. И в этом он убедится еще 
неоднократно...

Третьего января 1807 года, распрощавшись с друзьями и братом Евдокимом, Денис 
Давыдов на почтовых выехал из Петербурга в армию, действующую за границей.

Где-то около Пскова Денис догнал тоже направляющегося в главную квартиру 
знакомого корнета кавалергардского полка князя Федора Гагарина, с которым 
недавно в числе других офицеров праздновал возвращение брата Евдокима. Далее 
решили ехать вместе: и веселее, и расходы можно делить на двоих. Для только что 
крупно проигравшегося князя это тоже имело значение.

Миновали Вильну, где еще гремели веселые и беззаботные новогодние балы, потом 
Скидель и Гродну и наконец пересекли российские пределы.

Пятнадцатого января в 9 часов утра Давыдов со своим попутчиком князем Гагариным 
приехали в Либштадт к главной квартире в тот самый момент, когда она уже 
снималась с места, чтобы спешно вместе с войсками выступить к Морунгену, где за 
два дня до этого была атакована и разбита часть русского авангарда под командою 
генерала Маркова.

В ставке главнокомандующего все было охвачено сборами и суматохой. К 
удовольствию своему, Денис увидел немало знакомых лиц. Его тут же обступили и 
начали расспрашивать о петербургских новостях. Уважив приятелей и ответив на их 
вопросы относительно здоровья родных и близких, Давыдов поспешил к 
главнокомандующему, для которого ему в столице было передано несколько 
официальных пакетов. Его тотчас представили генералу Беннингсену, которому он и