отступления. 

- Я еще никогда не отступал. Теперь, видно, придется... Этот Нарвский полк! 
Тяжкий крест говорить речи перед бежавшими войсками. Только Скобелев мог 
воодушевить в таком положении. Под Плевной он заставил отступивший Эстляндский 
полк делать под турецкими пулями ружейные эволюции! Мы с тобой, Николай 
Николаевич, уже не пойдем с солдатами под пули. То время кончилось. 

- Если надо - пойдем, - сказал Мартос. - Никто не запретит идти в передней цепи.
 Но это может помешать нижестоящему командиру. 

Он, кажется, намекал Самсонову, что тот сковал его. 

Александр Васильевич запомнил письмо Крымова о деспотизме командира 
пятнадцатого корпуса и подумал, что полковник прав. Николай Николаевич всегда 
был резок и не щадил никого. Может быть, поэтому, будучи помощником 
Приамурского генерал-губернатора, командующим войсками Приамурского военного 
округа и наказным атаманом Амурского и Уссурийского казачьего войска, он не 
усидел на этой должности? 

- Все-таки надо дождаться Клюева, - повторил Самсонов. 

Они дождались офицера связи, он прибыл один, без казаков, на немецкой рослой 
кавалерийской лошади, и сказал, что едва пробился сквозь неприятельские 
разъезды, рышущие между корпусами. Генерал Клюев доносил: корпус движется 
усиленным маршем на Гогенштейн, под Доротовом почти полностью погиб 
Дорогобужский полк, командир полка полковник Кабанов смертельно ранен. 

Клюев подошел к Гогенштейну в ранних сумерках и открыл артиллерийский огонь. 
Город задымил, загорелся. Самсонов вглядывался в синеющую даль, смотрел на часы,
 шагал между деревьев, начиная задыхаться. Пожар разгорался. Артиллерийская 
канонада не стихала. Видно, корпус не смог с ходу занять Гогенштейна. 

- Они не продвигаются, - заметил вполголоса генерал Филимонов, подрубая 
последнюю надежду. 

- Ну теперь нужно ожидать беды! - громко произнес Мартос. - Александр 
Васильевич, надо решаться! 

Напрасно командующий прождал целый день. Тринадцатый корпус не принес спасения 
армии. 

- Петр Иванович, давайте приказ на отступление, - велел Самсонов. 

- Надо отступать на Хоржеле, - предложил Мартос. 

Хоржеле был городок восточнее Нейденбурга, через который начинал наступление 
Клюев. 

Дали карту. Самсонов, Мартос, Постовский и другие чины обоих штабов изучали 
устаревшую на сейчас обстановку, гадая, взят ли немцами Нейденбург и свободен 
ли Хоржеле. 

- Хоржеле занят немцами, - сказал Самсонов. - Должно быть, Преображенский 
отступил. Надо - на Нейденбург, там во всяком случае оборону держат бригада 
Штемпеля и Кексгольмский полк. Петр Иванович? - спросил он у Постовского. 

Но начальник штаба не знал, что ответить. Видно, остановка Клюева и отверзшаяся 
вслед за этим пропасть потрясли Петра Ивановича. 

- Значит, на Нейденбург? - снова спросил Самсонов. 

Мартос чиркнул спичкой и закурил. Сквозь сизый табачный дым, царапающий горло, 
Александр Васильевич увидел мрачные глаза Николая Николаевича, как будто 
взывающие: "Решай!" 

- На Нейденбург! - сказал Самсонов. 

Стали писать приказ. 

- Николай Николаевич, отойдемте-ка в сторонку, - предложил командующий и взял 
Мартоса под локоть. 

Мартос отвел руку и затоптал папиросу. Они отошли на несколько шагов, и 
Самсонов сказал: 

- Николай, на тебя последняя надежда. Прошу тебя поспешить в Нейденбург и 
принять все меры для обороны. Удержим Нейденбург - мы спасены. 

- Ясно, Александр Васильевич, - ответил Мартос вполне официально. После отдачи