Взгляд Нокса ответил: "Иной она не бывает". 

И они расстались. 

Когда-то, то ли еще в Киевской военной гимназии, то ли в Николаевском училище, 
давным-давно, запомнилась Самсонову военная истина: по-настоящему храбр тот, 
кто знает, чего нужно бояться. Она была трудна для юного ума, зато теперь для 
немолодого генерала была ясной. Конечно, легко в бою кричать, размахивать 
шашкой, но это какая-то нерусская храбрость, о чем заметил еще поручик 
Лермонтов. "И умереть мы обещали..." Это ведь разница огромная: умереть мы 
обещали или умереть нам приказали. 

Завтра штаб переезжал в Нейденбург, на территорию Германской империи, чтобы 
победить или погибнуть вместе с армией. Гибель не исключалась. Генерал Клюев 
был прав, предупреждая об опасности. 

Но сегодня еще можно было в последний раз все обдумать. Велика опасность на 
левом фланге? Да, велика. Только уже поздно поворачивать армию и наносить удар 
на район Гильгенбурга - Лаутенбурга, поздно, ибо это потребовало бы отступления 
большинства корпусов. Это была бы уже другая операция, может быть, более 
удачная, даже стратегически более оправданная. А та операция, главной идеей 
которой являлось быстрое наступление, чтобы заставить германцев отвести часть 
корпусов из Франции, та операция осталась бы незаконченной. 

Клюев вопиял об опасности, в штабе этот вопль нашел поддержку и отражался 
горестным эхом в душах штабных чинов, да впрочем, наперекор чувству 
самосохранения, как удар молнии свыше, с высоты, неподвластной разумению 
отдельного человека, было решено продолжать первоначальное движение, подчинив 
интерес отдельных людей, отдельных корпусов, отдельной армии интересу войны. 

* * * 

Тем временем, пока в кабинете Самсонова решался вопрос жизни и смерти, 
штабс-капитан Дюсиметьер развлекал Нокса захваченными бумагами, дневником и 
письмами командира батальона Бессера из германского первого резервного корпуса. 


Ноксу хотелось расспросить о Самсонове, но Дюсиметьер твердо держал нить 
разговора, с галльской легкостью обходил возражения британца. 

- Вот об отступлении, например, - сказал штабс-капитан и начал читать. - 
"Наше-отступление по направлению на Кенигсберг после больших успехов произвело 
на солдат, а еще больше на население неблагоприятное впечатление. Русские 
занялись по большей части сжиганием всех казенных имений. Все дороги были 
запружены бегущими жителями, что производило печальное впечатление..." А вот 
что о русских... 

- Но это очень длинно, - сказал Нокс. 

- Нет, я сокращаю. Это будет интересно... Вот. "В общем русские очень трусливы, 
однако они имеют лучшие карты и очень хорошее снаряжение... Русские казаки 
рыщут везде, но лихости у них нет никакой. Вообще русские могли бы уже 
наводнить Восточную Пруссию, если бы у них не было столько страху. Но зато они 
умеют отлично прятаться, их укрытия совсем нельзя заметить. Один батальон 33-го 
полка они подпустили к себе близко, вдруг открыли стрельбу пулеметами из домов 
и фабрики, так что мы понесли довольно большие потери. Во всяком случае война 
против Франции даст лучшие плоды..." 

Нокс, услышав последнюю фразу, засмеялся: 

- Русские трусы? А плоды - во Франции? 

- Он просто юморист, этот немец, - согласился Дюсиметьер. - Когда пишет, каких 
уродов ему прислали из запаса - один смех. Хотите прочитаю? 

- Нет, благодарю, - сказал Нокс. - Я бы желал узнать о скоплении германцев на 
левом фланге. 

- Я об этом и рассказываю! - возразил штабс-капитан. - Первый резервный корпус 
сейчас именно там, у Лаутенбурга. 

- Они могут в любой момент ударить вам во фланг? - спросил Нокс. 

- Мы это учитываем и подкрепляем наши части, - ответил Дюсиметьер. Здесь 
любопытная психологическая деталь. Этот немец пишет... 

- К черту вашего немца! - не выдержал Нокс. - Неужели у вас нет более 
содержательных вещей?