1918 год мог повернуть судьбу страны. 

1919 год - дал надежду. Но "красные полчища", как называл большевистскую армию 
председатель Реввоенсовета Троцкий, в этом году уже получили голову в виде 
военспецов, бывших генералов. Партизанщина жестоко искоренялась, за 
дезертирство расстреливали, избы дезертиров сжигали; железный обруч террора и 
сладкая музыка социальной демагогии, пустых обещаний дать пролетарию весь мир 
выковывали новые красные полки. 

К середине апреля 1919 года красная 10-я армия вела наступление на Ростов. 
Донцы сопротивлялись слабо, отступали. Красные уже перешли реку Маныч и были на 
линии железной дороги Батайск - Торговая, а их передовые части - в переходе от 
Ростова. 

Уход немцев и слабая помощь союзников поставили к весне перед белыми новые 
испытания. 

Начинали оживать предсказания атамана Краснова, считавшего стратегию Деникина 
ошибочной, плодящей новых врагов. Но Краснов к тому времени уже был отставлен, 
Деникин стал Главнокомандующим Вооруженными силами Юга России (ВСЮР). 

Учитывая опасность со стороны Маныча, Деникин стал перебрасывать туда 
добровольцев. Кутепов был назначен командующим одной из войсковых групп в этом 
районе и вместе со штабом прибыл на станцию Песчанокопскую. Фронт тянулся по 
степи. Мелкие окопчики, в которых сидело по пять-шесть человек, тянулись тонкой 
линией. 

В селе Песчанокопском, что рядом со станцией, во время 1-го Кубанского похода 
отступающие добровольцы оставили часть своих тяжелораненых. Оставили на смерть? 
Может быть. Но об этом старались не думать. И все-таки не могли не думать... 
Сперва в Песчанокопской раненые получили надежду, что с ними ничего не случится.
 За ними ухаживали и не выдавали. Только это продолжалось недолго, все-таки их 
выдали. Их судил сельский сход, судил просто: постановил казнить, что и было 
исполнено. Этим сход как бы продемонстрировал большевикам свою полную 
лояльность, непричастность к белым, и сохранил такой ценой село от репрессий. 
Крестьянам казалось, что это мудрое решение. 

Снова народ отворачивался от "первой России", предоставляя право властвовать 
сильнейшему. В это было трудно поверить, но тем не менее все было именно так. 

И чтобы Кутепов не слишком сосредоточивался над этим неразрешимым вопросом, 
судьба поднесла ему новый - в виде взрывного устройства, подкинутого в его 
вагон. Оно попало в руки Лидии Давыдовны, и она с удивлением разглядывала 
странный сверток, пока Кутепов не забрал адскую машинку у нее из рук. 

Она впервые ощутила, наверное, что ее жизнь с Александром Павловичем не 
принесет ей счастья, а скорее всего кончится чем-то страшным. Кто ее защитит? 
Эта военная сила, эти офицеры, эти казаки? Нет. Она видела, что здесь для семьи 
нет места и что те малоразговорчивые жители Песчанокопского, так жестоко 
ограждающие свои хаты от войны, озабочены тем же, чем и она: сохранением своего 
маленького мира. 

Но с Кутеповым об этом нечего было и разговаривать. Он лишь весело, чуть 
насмешливо улыбался, и его улыбка так выделялась на суровом лице, что 
заставляла верить в хороший исход. 

На станции простояли недолго. Прибывшие кавалерийские части опрокинули 
переправившихся через Маныч красных. Прямо с поездов Кутепов кинул их в бой, 
несмотря на то, что начальник дивизии генерал Шатилов, сам раненый, 
передвигающийся при помощи двух палок, просил его отложить атаку, чтобы 
привести войска в порядок. Кутепов дал ему высказаться, затем подтвердил приказ,
 ибо не было времени откладывать атаку. Затем он улыбнулся Шатилову своей 
веселой улыбкой и пошел его провожать, помогая спуститься с крыльца, сказав на 
прощание, что не ожидал приезда Шатилова, так как знал о его тяжелых ранах, но 
теперь совершенно спокоен за успех завтрашнего дела. 

Он как бы говорил: "Павел Николаевич, мы с вами военные люди, наша судьба 
известная..." 

В эту же пору Кутепов познакомился с союзниками. К нему в штаб прибыли два 
английских офицера, чтобы ознакомиться с положением на фронте. Это были простые,
 невысокомерные люди, обожженные войной. Они побывали на передовой, под 
обстрелом, и, не обращая внимания на пули, сосредоточенно записывали что-то в 
записные книжки. Они видели рваные шинели добровольцев, дырявые сапоги, побитые 
щитки пулеметов с облезлой краской. Они все поняли без слов. 

На обратном пути англичанам устроили ужин в Кубанском казачьем полку, с тостами 
за английского короля, главнокомандующего Деникина, крепким самогоном, бешеной 
лезгинкой и отчаянной джигитовкой на площади, озаренной большим костром из