На Кутепова свалились заботы о финансах, самоуправлении, налогах, хозяйстве. 
Опереться было не на кого, губернские чиновники находились в безвестном 
отсутствии, а может, их уже и не было на этом свете. И гвардейский офицер одним 
из первых решений учреждает земство, без различия сословий, на самой 
демократической основе, как сказали бы сегодня. Именно без различий сословий. 
То есть Кутепов руководствуется не существовавшей до сих пор государственной 
практикой, а здравым смыслом. Вокруг губернатора постепенно складывается 
аппарат власти, с которым он постоянно спорит, защищает население от попыток 
взыскать новые налоги. Он не дает разгуляться спекулянтам, коих всегда в 
военном тылу возникает множество, сурово карает за грабежи, твердо утверждает 
смертные приговоры бандитам. 

За свои строгости он удостоился нелюбви коммерсантов и либералов, они окрестили 
Черноморскую губернию Кутепией. Но губернатора это мало интересовало. 

В 1919 году Кутепов составил "Записку о своей деятельности в Новороссийске в 
бытность Черноморским военным губернатором". 

Этот документ краток, лишен бытовых красок, отражает только некоторые стороны 
его работы. И вместе с тем деятельность губернатора видна очень ясно. 

"13 августа 1918 г. я прибыл в Новороссийск и согласно приказу Командующего 
Армией вступил в исполнение обязанностей Черноморского военного губернатора. В 
этот же день я заметил, что на рейде стоит германский миноносец, командир 
которого сразу же явился ко мне с приветствием по случаю моего прибытия. 
Встреченный мною очень сухо, он скоро уехал. В этот же вечер мне доложили, что 
германский миноносец приказал наливному судну с полным грузом керосина и нефти 
отправиться в Севастополь. Узнав, что это судно русское, я послал к командиру 
миноносца передать, что, не имея ничего против ухода из порта германского 
миноносца, я вместе с тем против выхода русского наливного судна, т. к., 
во-первых, - я не знаю, кому из русских владельцев принадлежит это судно, а 
во-вторых, - город сам нуждается в керосине и нефти, и без них остановится 
городская электростанция. Одновременно я сделал распоряжение поставить на мол 
3-дюймовое орудие и не выпускать из гавани без разрешения командира порта ни 
одного судна, кроме иностранных военных. Об этом распоряжении был уведомлен и 
командир миноносца. На следующее утро миноносец снялся с якоря и ушел в море. 
Через несколько дней он вернулся обратно. Ко мне опять явился командир 
миноносца, но уже в сопровождении капитана 1-го ранга, по фамилии, кажется, 
князь Ливен. Через этого офицера командир миноносца просил разрешения 
переговорить с генералами Алексеевым и Деникиным. Но мною еще раньше была 
получена инструкция, по которой я должен был принимать немецких и австрийских 
чинов, но ни в какие политические разговоры с ними не вступать и каждый раз 
давать понять, что главное командование уклоняется от каких бы то ни было 
переговоров. Командир миноносца начал тогда говорить о наливном судне и 
доказывать, что нефть и керосин, находящиеся на нем, куплены им у торговцев. 
Представить документов он не мог, но указывал на свидетелей состоявшейся сделки.
 Мы тогда договорились, что одна треть груза будет отдана немцам, две трети 
оставлено городу, а само судно будет возвращено владельцу. После ухода 
командира миноносца капитан 1-го ранга, оставшись у меня, стал говорить, что 
немцы хотят войти в соглашение с Добровольческой армией, причем всячески 
убеждал меня быть посредником между нашим главным командованием и немцами. 
Вскоре миноносец ушел, но быстро вернулся и опять с тем же русским моряком. 
Последний на этот раз привез различные предложения, так, например, получить для 
Добровольческой армии разные медикаменты и перевязочные материалы. Я понял, что 
это только предлог для того, чтобы завязать с нашим командованием переговоры, 
но все-таки запросил Екатеринодар, и мне было разрешено дать этому моряку 
пропуск для поездки в Ставку. Через несколько дней он вернулся, видимо, не 
добившись никаких результатов. Миноносец все эти дни поджидал возвращения 
капитана. За это время произошел инцидент с немецким матросом, который на 
берегу напился и стал буянить. Его арестовали и дали знать на миноносец. 
Командир его немедленно ко мне приехал и извинился. Миноносец еще несколько раз 
уходил и возвращался и однажды прибыл с одним очень напыщенным немецким 
ротмистром, который стал от меня добиваться разрешения проехать в Екатеринодар, 
где ему, по его словам, было поручено лично переговорить со Ставкой о 
взаимоотношениях на случай каких-либо недоразумений, могущих возникнуть между 
русскими и немцами, высадившимися на берег..." 

Нет, немцы ничего не добились от Кутепова. Он запросил Екатеринодар, прошло два 
дня, ответа не последовало. И миноносец ушел ни с чем. 

Понимал ли губернатор, что происходило, когда задерживал германских офицеров? 

Да он и не думал ни о каких переговорах с врагами. А то, что он видел в них 
противников, это не вызывает сомнений. Полковник просто повторял Деникина. 

Зато в остальном, в отнятом у немцев грузе, в этих двух третях нефти и керосина,
 потребных для городской электростанции, в отсутствии всякого интереса к 
"перевязочным материалам", в трехдюймовой пушке, - во всем этом явно 
чувствуется могучая натура.