Англии. 

И жили бы мы сейчас, как англичане, испанцы, датчане, шведы, норвежцы, японцы и 
другие многие непрогрессивные народы, - с монархом! 

Второго марта, оказалось, положение в Петрограде таково, что требуется уже 
отречение императора. 

Генерал Алексеев запросил по этому поводу мнение всех командующих фронтами. Он 
сопроводил запрос таким заключением: "Обстановка, по-видимому, не допускает 
иного решения. Необходимо спасти действующую армию от развала; продолжать до 
конца борьбу с внешним врагом; спасти независимость России и судьбу династии". 

Командующие согласились с Алексеевым. 

Как, должно быть, легко казалось им можно поменять во время трудной войны 
руководство страны! 

Алексеев разочаровался в своих надеждах уже на следующий день. Он заявил: 
"Никогда не прощу себе, что поверил в искренность некоторых людей, послушался 
их и послал телеграмму Главнокомандующим по вопросу об отречении Государя от 
Престола". 

Впоследствии и Рузский выражал такие же настроения. 

Все они, участники этой драмы, пеклись о благе Родины, понимая его по-своему. 

"Кругом измена и трусость и обман", - записал Николай II в своем дневнике 2 
марта 1917 года. 

Российская империя сошла с исторической сцены. 

Ее эпоха была самой яркой и славной. Ее культура, ее храмы, ее военные победы 
сделали ее Великой. 

И вот ее не стало. 

Один из прощальных гимнов в ее честь принадлежит Уинстону Черчиллю, тогдашнему 
английскому военному министру: 

"Ни к одной стране судьба не была так жестока, как к России. Ее корабль пошел 
ко дну, когда гавань была в виду. Она уже перетерпела бурю, когда все 
обрушилось. Все жертвы были уже принесены, вся работа завершена. Отчаяние и 
измена овладели властью, когда задача была уже выполнена... 

Согласно поверхностной моде нашего времени царский строй принято трактовать, 
как слепую, прогнившую, ни на что не способную тиранию. Но разбор тридцати 
месяцев войны с Германией и Австрией должен был бы исправить эти легковесные 
представления. Силу Российской империи мы можем измерить по ударам, которые она 
вытерпела, по бедствиям, которые она пережила, по неисчерпаемым силам, которые 
она развила, и по восстановлению сил, на которое она оказалась способна. 

В управлении государством, когда творятся великие события, вождь нации, кто бы 
он ни был, осуждается за неудачи и прославляется за успехи. Дело не в том, кто 
проделывал работу, кто начертывал план борьбы; порицание или хвала за исход 
ложатся на того, у кого авторитет верховной ответственности. Почему же 
отказывать Николаю II в этом суровом испытании?.. Бремя последних решений 
лежало на нем. На вершине, где события превосходят разумение человека, где все 
неисповедимо, давать ответы приходилось ему. Стрелкою компаса был Он. Воевать 
или не воевать? Наступать или отступать? Идти вправо или влево? Согласиться на 
демократизацию или держаться твердо? Уйти или устоять? Вот поля сражений 
Николая II. Почему не воздать ему за это честь? Самоотверженный прорыв русских 
армий, спасших Париж в 1914 году; преодоление мучительного отступления; 
медленное восстановление сил; брусиловские победы; вступление России в кампанию 
1917 года непобедимой, более сильной, чем когда-либо - разве во всем этом не 
было его доли? Несмотря на ошибки, большие и страшные, - тот строй, который в 
нем воплощался, которым он руководил, которому своими личными качествами он 
придавал жизненную искру к этому моменту выиграл войну для России. 

Вот его сейчас сразят. Вмешивается темная рука, сначала облеченная безумием. 
Царь сходит со сцены. Его и всех его любящих предают на страдание и смерть. Его 
усилия преуменьшают, его действия осуждают, его память порочат... Остановитесь 
и скажите: а кто же другой оказался пригодным? В людях талантливых и смелых, 
людях честолюбивых и гордых духом, отважных и властных - недостатка не было. Но 
никто не сумел ответить на те несколько простых вопросов, от которых зависела 
жизнь и слава России. Держа победу уже в руках, она пала на землю, как древний 
Ирод, пожираемая червями". 

Кутепов возвращается на фронт. Офицеры - российские новомученики, их распинают 
на крестах свои же солдаты. Корнилов, Деникин, Каледин - первые "враги" свободы