миллионеров в размере миллиона франков, причем американцы ставят условием, 
чтобы эти деньги пошли на вооружение народа и распределены были между всеми 
революционными партиями. Ц.К. принял эту сумму, вычтя 100 000 фр. на боевую 
организацию". 

О значительной помощи японцев русским революционерам как о бесспорном факте 
писал в книге "Закат России" английский журналист Диллон. О связях Циллиакуса с 
японским полковником Акаши, "который вручил ему значительную сумму денег на 
закупку оружия для восстания в Петербурге и на Кавказе", говорит в 
воспоминаниях и П. Н. Милюков. 

Конечно, из этого вовсе не следует, что первая русская революция взошла на 
долларах и иенах. Было достаточно и своих, отечественных дрожжей, прежде всего 
то противоречие, которое разрешали реформы Столыпина. 

Но зададимся вопросом, какая часть русской смуты привнесена со стороны? 

Точного ответа мы не знаем. Зато будет уместно в качестве иного довода привести 
суждение С. Ю. Витте, который, кстати, был ярым противником войны: 

"Между тем, если взирать на будущее не с точки зрения, как прожить со дня на 
день, то, по моему мнению, наибольшая опасность, которая грозит России - это 
расстройство церкви православной и угашение живого религиозного духа. Если 
почтенное славянофильство оказало России реальные услуги, то именно в том, что 
оно выяснило это еще пятьдесят лет назад с полной очевидностью. 

Теперешняя революция и смута показали это с реальной, еще большей очевидностью. 
Никакое государство не может жить без высших духовных идеалов. Идеалы эти могут 
держать массы лишь тогда, если они просты, высоки, если они способны охватить 
души людей, - одним словом, если они божественны. Без живой церкви религия 
обращается в философию, а не входит в жизнь и ее не регулирует. Без религии же 
масса обращается в зверей, но зверей худшего типа, ибо звери эти обладают 
большими умами, нежели четвероногие... Мы делаемся постепенно менее всех 
верующими, Япония нас побила потому, что она верит в своего бога несравненно 
более, чем мы в нашего. Это не афоризм или настолько же афоризм, насколько 
верно то, "что Германия победила Францию в 1870 г. своей школой". 

И разве не прав Витте? 

Но Кутепов, думается, вряд ли бы с ним согласился. Армия стояла крепко - и в 
вере, и в дисциплине. А взглянуть шире, посвободнее, ему не было необходимости. 
Его удел - самый передний край боя. 

Зато другие, еще до нападения Японии, оглядывались в беспокойстве. Они 
предостерегали, что в политику самых культурных государств все сильнее 
приникают идеи беспощадного эгоизма, что западные университеты являются очагами 
национального духа, в это время в полуобразованной России во всех газетах и 
университетах доказывается, что национализм есть понятие отжившее, что 
патриотизм не достоин современного "интеллигента" который должен в равной 
степени любить все человечество, что война есть остаток варварства, армия - 
главный тормоз прогресса и т. п. 

Предостерегающие голоса раздавались в академической военной среде: "Общество 
начинает презирать воинскую доблесть и службу Отечеству!", "Ослабляется боевой 
дух офицеров!", "Неужели для своего излечения Россия должна пережить новое 
иноземное нашествие?!" - подобные мысли заботили многих. 

И пример Японии, где армия была окружена любовью и доверием, ярко подчеркивал 
наши беды. 

Война закончилась Портсмутским миром. Япония хотела получить очень много, а 
вынуждена была согласиться на минимальное. Ни контрибуции, ни выдачи русских 
судов, укрывшихся в нейтральных портах, ни ограничения права России держать на 
Дальнем Востоке флот, ни всего острова Сахалина - ничего этого японцы не 
добились. 

Трехсоттысячная русская армия и твердость Николая II сыграли решающую роль. 

Японии отошла южная часть Сахалина, она получила право на Ляодунский полуостров 
в Китае и возможность преобладать в Корее. 

Теперь никакого перевеса у нее не было. Наши войска стояли даже не у Харбина, 
как планировал Куропаткин, а на 200-250 верст севернее, чем год назад. "Многие 
полагают, что Япония была истощена уже к концу мая и что только заключение мира 
спасло ее от крушения или полного поражения в столкновении с Россией", - делал 
вывод американский исследователь Т. Деннет. 

Правда, эти выводы мало кого способны были утешить. Все понимали: случилось 
поражение! Унижение и тоска охватывали русское сердце.