ешимость чаще выигрывает 
      сражение, нежели сила. 
      Ксенофонт 
      Абдул-Резак, сидя на своем арабском жеребце, глядел вниз, в лощину. Ему 
не нужна была зрительная труба - Абдул-Резак и без нее прекрасно видел быстрыми 
черными глазами. 
      Абдул-Резак смотрел и не верил. 
      Он был ошеломлен внезапным появлением русских у Козлуджи. Еще несколько 
часов тому назад все считали, что русские стоят где-то под Гирсовом, верст за 
полтораста от Козлуджи. Абдул-Резак и направлялся туда, чтобы отнять у неверных 
этот важный пункт, а они вдруг очутились здесь. 
      Но не только это озадачивало Абдул-Резака - русские войска сегодня вели 
бой не так, как обычно. 
      Европейцы боялись стремительных, следующих одна за другой, лихих атак 
турецкой конницы, которая с диким воем, точно ураган, налетала на врага. 
Застигнутые в открытом поле, неверные тотчас же сбивались в одну большую кучу, 
становились спиной к спине, словно овцы, приготовившиеся отбиваться от волков. 
А впереди себя обязательно выдвигали деревянные рогатки, чтобы головы неверных 
не так легко могла достать кривая турецкая шашка. 
      Но тут, у Козлуджи, было что-то другое. Абдул-Резак привык к тому, что 
неприятельская пехота стоит на месте громадным, неповоротливым 
четырехугольником. 
      А в этот раз русские разбросали свою пехоту по всему полю небольшими 
квадратами. Сегодня впереди пехоты почему-то не было рогаток, и русские не 
только старались отбивать турецкие атаки, но и сами быстро шли вперед. 
      Войска Абдул-Резака сражались как обычно - беспорядочной толпой. Они 
остервенело кидались на врага. Вперед, как всегда, лезли самые храбрые. Более 
малодушные напирали на них сзади, не давая передним останавливаться. 
      Абдул-Резак видел: слева русские отбивали все яростные атаки его спагов и 
янычар, но справа как будто бы дело шло лучше для турок - в нескольких местах 
эти плотно сбитые квадраты русской пехоты теряли свою правильную форму. 
      Абдул-Резак повеселел. Он поглаживал курчавую бороду, хотя его пальцы 
дрожали при этом: Абдул-Резака все-таки беспокоила неожиданность удара русских 
и полная неизвестность - сколько же еще укрылось их за этим густым лесом? 
Сможет ли он противостоять им со своими двадцатью пятью тысячами янычар и 
пятнадцатью тысячами спагов? Ведь у визиря в Шумле осталось не более тысячи 
человек. Если Абдул-Резак потерпит на этом поле поражение, русским будет 
открыта дорога на Балканы. 
      Абдул-Резак обернулся и сказал своему адъютанту, чтобы к левому крылу 
послали еще спагов на подмогу. 
      Через минуту из лагеря вниз, в лощину, помчались тысячи всадников. 
      Абдул-Резак смотрел, что будет дальше. 
      Но произошло совсем неожиданное: не успели спаги доскакать до русских, 
как вдруг на всем скаку круто повернули в сторону и, рассыпавшись по полю, 
кинулись назад, к Козлуджи. 
      Дело было в том, что весь левый край турок бежал назад, а за ним побежал 
и правый. И все сразу перемешалось. Малодушные, бывшие до этого в задних рядах, 
теперь бежали первыми. Они выбрасывали из карманов патроны, стреляли вверх, 
швыряли в сторону тяжелые длинные ружья, которые неудобно заряжать и из которых 
без упора трудно стрелять. 
      Задних же настигала и рубила русская кавалерия: 
      Абдул-Резак ясно видел яркие мундиры гусар и казаков. 
      - Сюбхан аллах! (Великий боже!) - воскликнул он. - Все погибло! 
      Абдул-Резак прекрасно знал своих воинов: если побежала хоть одна часть с 
поля, тотчас же ей следовали остальные. В атаке для турок не существовало 
никаких преград, но зато и в бегстве не было ничего, что бы их остановило. 
Страх летел быстрее ветра. И страх не просто быть убитым, а быть заколотым 
штыком: после того как Магомет запретил мусульманам есть свинину и приказал 
переколоть всех свиней, смерть от штыка считалась у турок позорной. 
      Абдул-Резак ударил своего бедуина плетью и бросился туда, где стоял 
толстый ага янычар. 
      - Останови этих трусов! - закричал он, указывая на бегущих. 
      - Я говорил тебе - будет плохо, пророк не за нас: когда мы выступали в 
поход, ветер дул нам в лицо! - ответил ага, поглядывая на столпившихся, 
тревожно перешептывавшихся между собою янычар. 
      - Их ружья длиннее наших ятаганов! Мы не хотим, чтоб нас закололи, как 
свиней! - кричали из толпы. Янычары жались поближе к палаткам, видимо собираясь 
тоже наутек. 
      Абдул-Резак круто повернул коня и поскакал к спагам. Но и тут никто не 
хотел слушать его. Спаги не слушали увещаний ни Абдул-Резака, ни своих 
начальников. Они навьючивали на лошадей свои и чужие вещи из брошенных палаток 
и только смотрели, успеют ли еще захватить что-нибудь или нет. 
      В лагере каждый уже думал только о себе самом. Если бы удалось остановить 
бегущих, весь страх мгновенно прошел бы и здесь. 
      Абдул-Резак помчался навстречу бегущим. Запыхавшиеся, красные, потные, 
они уже вбегали в лагерь, крича: "Вай! Хайди!" (Беда! Вон отсюда!) и вселяли 
страх и смятение в тех, кто еще кое-как держался. 
      Абдул-Резак вертелся на бедуине, размахивая вы