Замолчали снова. Но теперь молчание уже стало тягостным. Любовь Флоровна 
склонилась и тихо заплакала. Слезы капали на бархат платья.

Ушаков, как все мужчины, не переносил слез. Он подошел и положил руку на ее 
вздрагивающее плечо:

— Не надо, не надо. Успокойся. Былого не воротишь!

«В первый раз увидел ее плачущею, и вот в последнее свидание она тоже плачет. А 
ведь по натуре — веселая…»

— Что уж говорить, Феденька! — поднялась она, вытирая слезы. — Я пойду. Верно, 
былого не воротишь. Прощай, мой дорогой! Прощай!

Любовь Флоровна порывисто обняла его и быстро пошла из комнаты, прикрывая лицо 
рукою.

А Федор Федорович остался стоять на месте. Он стоял, нахмурив брови и крепко 
опираясь рукой о спинку стула.

Ему вспомнилось их прощанье на пристани в Воронеже, когда он уезжал и матросы 
пели:

		Закрепили паруса,
		Прощай, любушка-краса!

Вот теперь уж действительно прощай! Ушаков глядел куда-то в одну точку. Думал о 
себе, о прожитом.




ЭПИЛОГ


Порывистый, холодный ветер бил в лицо, трепал волосы, но денщик Федор все стоял 
на крыльце, глядя вслед адмиралу. Не послушался, все-таки пошел в бор. Не 
молоденький — семьдесят третий год, а все не усидит! Особенно когда подымется 
ветер.

На всю жизнь осталась вера моряка: главное — это ветер!

Вчера было плохо с сердцем — едва отлежался. Но тут же радостно говорил: это к 
перемене, это к норд-осту.

И как верно сказал: сегодня ветер подул с севера. Погнал хмурые осенние тучи. 
Покатился волнами по шумному, гулкому бору.

И адмиралу уже не сидится в доме. Пошел на свою любимую горку.

Федор Федорович стоит на верху холма. Хоть и трудно взбираться на эту площадку, 
но здесь он чувствует себя словно на шканцах флагманского корабля.

Вверху, как мачты, качаются высокие сосны. И где-то одна сухая чуть 
поскрипывает, точно гнется под свежим ветром бизань.

Сегодня Федор Федорович едва отдышался, взобравшись наверх. Сел на пенек. 
Тяжело дышит.

Думает все о том же, о чем думал всю жизнь, о чем думает каждый день все эти 
десять лет, что томится в отставке: о родном, русском флоте.

Ушакова отстранили, забыли. Но русские моряки не забыли его заветов: на флоте 
остался верный ученик Ушакова — Дмитрий Сенявин. Он с честью продолжал славное 
русское морское дело.

Знатные завистники отставили и Сенявина.

Ушаков и Сенявин вели русский флот к победе. Бездарности и выскочки ведут его к 
гибели.

Дошло до того, что адмиралов послали командовать пехотой. Пять лет назад, в 
Отечественной войне, сухопутный адмирал Чичагов осрамился на весь мир. И не в 
Средиземном море, не в Черном, не в Балтийском, а на простой, тихой реке 
Березине.

Стыд и позор!

А Наполеона победил славный Кутузов. Великий ученик великого полководца.