неизвестно, но Корфу нами взята почти безо всего и при всех неимуществах…»

И все-таки домой, в Россию, хотелось.

Хотелось увидеть ставшие родными крымские берега. Бурное, своенравное, но 
пленительное Черное море. Услышать теплый ветерок с гор, насыщенный запахами 
полыни и мяты.

Матросы всё чаще говорили:

— Эх, поскорее бы домой!

— Хорошо, братцы, по морозцу пройтись!

— Березку бы увидать!

— Щец покушать!

— А я бы за снежок все отдал!

И вот наконец в июле 1800 года Черноморская эскадра пошла на восток, домой.

Русский флот только еще возвращался, в то время как сухопутная армия давно уже 
была дома, а ее прославленный, непобедимый полководец спал вечным сном в стенах 
Александро-Невской лавры.




XXVI


Когда Ушаков вернулся в Севастополь, Мордвинов уже не командовал Черноморским 
флотом. Вместо него в Николаеве сидел такой же никчемный, бесталанный адмирал 
Виллим фон Дезин. Он всегда завидовал талантливому Ушакову и не любил его.

Федор Федорович не получил назначения никуда — ни к флоту, ни в Черноморское 
адмиралтейское правление. Адмирала Ушакова, который выпестовал Черноморский 
флот, который привел его к стольким славным победам, отстранили от руководства 
флотом.

Его заставили отчитываться по денежным и хозяйственным делам экспедиции на 
Ионические острова.

Знаменитый флотоводец потонул в тыловых бюрократических канцеляриях, — вынужден 
был заниматься тем, что всю жизнь презирал и ненавидел.

И так он оставался не у дел до того момента, когда на престол вступил Александр 
I.

Прославленного в боях адмирала Федора Ушакова назначили командовать Балтийским 
гребным флотом, который не имел ровно никакого значения для обороны отечества.

Александру I не нужны были такие флотоводцы, как Ушаков, — царь не любил и 
боялся моря. Необходимость самого существования русского флота Александр I брал 
под сомнение. Он учредил Особый комитет, который должен был, по мысли царя, 
принять меры «к извлечению флота из настоящего мнимого его существования и к 
приведению оного в подлинное бытие».

В комитет, разумеется, не вошел ни один боевой адмирал. Зато в нем были широко 
представлены все придворные «флотоводцы» — Мордвинов, фон Дезин, Чичагов, а 
председательствовал в нем вовсе ничего не смысливший в морском деле граф 
Александр Воронцов.

Комитет пришел к единодушному заключению, что «России быть нельзя в числе 
первенствующих морских держав, да в том ни надобности, ни пользы не предвидится.
 Прямое могущество и сила наша должна быть в сухопутных войсках».

Комитет начисто зачеркивал всю славную историю русского флота: Гангут и Гренгам,
 Хиос и Чесму, все черноморские победы и блестящую Ионическую кампанию Ушакова.

Потому-то сильно пошел в гору Николай Мордвинов.

Мордвинов умел хорошо пускать пыль в глаза, был велеречив и при всей своей 
пасторской, «святой» внешности — пронырлив.

Сначала его назначили вице-президентом Адмиралтейств-коллегии, а затем морским 
министром.

Теперь Мордвинов быстро разделался со своим врагом: адмирал Ушаков был