королевские короны. Это сулило и Литве и Руси новые тяжелые испытания. Сарай 
Даниилу коронации не простит, да еще после войны с Куремсой и русско-литовского 
похода на Киев.

Александр понимал, что, порвав с папой, сам оп утратил вместе с тем и виды на 
коронацию. Это не означало, однако, что он не притязал на равное с Даниилом и 
Миндовгом положение в международных делах.

На лицевой стороне печати князя Александра обыкновенно изображался его небесный 
покровитель святой Александр, пеший или на коне со щитом в одной руке и мечом в 
другой. На оборотной стороне — святой Федор в рост, с мечом в руке. Федор — 
христианское имя его отца — Ярослава.

Но отныне Александр велел изображать уже нечто иное: всадника в короне (или 
венце), с мечом в руке, а на обороте — все того же святого Федора, который,
оборотясь влево, поражает копьем змея, извивающегося у его ног, а левой рукой 
держит за повод коня.

Александр рассудил, что его «благоверия» не убудет, если он распорядится 
вырезать на печати не своего святого покровителя в нимбе, а самого себя в 
короне — на рыцарский манер тогдашней Европы. Здесь Александр шел вслед за 
своим великим дедом: Всеволод Юрьевич впервые на Руси изобразил такого всадника 
на своей печати.

...Есть нечто символическое в том, что избранное Александром изображение вновь 
возродилось на печати Дмитрия Донского и стало знаменем борьбы за независимость 
России.

Коронованный властитель Даниил, решив не подчиняться переписи, спешно заключал 
договоры с Литвой, Польшей, Орденом, Венгрией.

Даниил уже сжег мосты — все равно быть войне с Ордой. Но ведь от нее, а не от 
католических союзников зависела судьба Галицко-Волынской Руси, и то, что 
произошло, подтвердило опасения Александра.

Если Даниил враждовал с Куремсой, то литовский король Миндовг продолжал 
посягать на северо-западную Русь.

Отношения с Литвой после татарского нашествия стали уже не местной полоцкой 
проблемой, а общерусской. Единой Руси больше не было, и князья разных земель 
вели свои дела с Литвой каждый к своей выгоде.

Как великий и новгородский князь, Александр ведал обороной всей северо-западной 
Руси, где главные столы Пскова — Смоленска — Полоцка — Витебска заняли 
суздальские ставленники. Но из Литвы в походы на Русь теперь направлялись не 
одиночные дружины, а целые группы воинственных литовских князей. По сговору с 
местным боярством, напуганным угрозой Орды или Ордена, они норовили осесть на 
русских столах. Эти набеги были Александру не внове.

Он не забыл, как в 1249 году неожиданно пришла весть, что литовцы прорвались к 
Торжку и Бежицам — небольшому укреплению в 12 километрах к западу от 
современного Бежецка. В Торжке наместником был Ярослав Владимирович, в прошлом 
псковский князь, прошедший службу у немцев. Он порвал с ними, чтобы служить 
Александру, который умел привлекать к себе нужных людей. От Торжка литовцев 
отогнали, но потеряли часть воинов и боевых коней. Соединенные рати из Торжка, 
Твери и Дмитрова пустились в погоню и настигли литовцев уже в Смоленской земле 
у Торопца. Потерпев поражение, литовские князья укрылись в Торопце.

Сюда и подоспел тогда со своими дворянами и новгородской ратью князь Александр. 
Грабителям не давали пощады, а в битве Александр, как всегда, был яр: восьмерых 
князей он зарубил в стычке. Освободили русских пленных, отобрали все 
награбленное добро. От Торопца новгородцы возвратились домой — дела других 
земель их не занимали. Но князь Александр должен был думать и о Полоцке, и о 
Смоленске. С конным отрядом своего двора он перехватил в Смоленской земле под 
Жижцем еще одну литовскую рать, она почти вся полегла под русскими мечами.

Затем Александр заехал в Витебск: здесь в ту пору сидел в качестве 
символического наместника его первенец — сын Василий, которому еще не было и 
десяти лет. Александр взял сына из города, лежавшего в 5—6-дневных переходах от 
Вильнюса, а главное, сын нужен был ему для Новгорода на время отлучки в Орду.

Возвращаясь «в мале дружине» домой, князь встретил в Витебской земле под 
Усвятом еще одну литовскую рать и уничтожил ее, и в Новгород «сам приде сдрав 
(здоровый) и дружина его». Ни приветствия новгородцев, ни славословия господы 
не радовали. Угроза набегов оставалась.

...Занятый ордынскими делами, Александр, быть может, и не знал причины, 
вызвавшей этот литовский прорыв и всех последствий одержанных им тогда побед.

Наступление на Русь было предпринято литовским великим князем Миндовгом.