В Лицевом своде XVI века миниатюрист представил исполненное горести изображение 
«смерти при дороге»: кони, остановившиеся у дороги, пустые телеги, опечаленные 
люди и тело князя на смертном ложе. Известие о гибели князя отозвалось на Руси: 
в волынской летописи прямо сказано, что татары князя «зельем уморили»; в 
суздальской осторожно замечено, что он умер «нужною» — насильственной смертью. 
Тело Ярослава доставили во Владимир и похоронили в Успенском соборе.

«Слышав Олександр смерть отца своего, приеха из Новогорода в Володимер и 
плакася по отце своемь». Ушел из жизни не просто отец, а наставник и друг.

Великим князем по русскому обычаю стал брат погибшего Святослав Всеволодович. К 
нему и явился во Владимир одетый в черный траурный плащ и шапку князь Александр.
 Святослав утвердил сыновей Ярослава на тех же столах, которыми они владели при 
отце. Беря за клинок свой меч из рук Святослава в знак пожалования отцовских 
владений, Александр принимал на себя тяжелое бремя — Новгород. Получил он и 
города — Переяславль, Зубцов, Нерехту, земли в Торжке и Волоке Дамском. Но 
Тверь он утратил. Там сел Ярослав Ярославич, держа под своей рукой и бывшие 
переяславские города — Кашин, Коснятин. Отошел от Александра и Дмитров к новому 
Галичско-Дмитровскому княжеству.

По отцовскому распоряжению Александр сохранил Переяславль. Остаться здесь он 
мог только с одобрения переяславских горожан. Это был порядок, общий для всех 
вольных городов.

Воротившись в свою отчину, Александр созвал «всех переяславцев» к собору 
святого Спаса и произнес издревле принятое в подобных случаях обращение: 
«Братья переяславцы, бог позвал отца моего, а вас передал мне, а меня поручил 
вам, так скажите мне, братья, хотите ли вы меня иметь князем вместо отца моего, 
и готовы ли сложить свои головы за меня?» Князь был им угоден, и они ответили: 
«Велми, господине, тако буди, ты наш господин, ты Ярослав» — и целовали крест. 
Александр занял престол в городе, где родился. На северо-восточном берегу 
Плещеева озера, в 3—4 километрах от города, Александр велел возвести себе 
теремок на Ярилиной горе, где и жил с женой в короткие наезды, пока 
отстраивался разоренный татаро-монголами город и княжий двор. Доныне гора эта 
называется Александровой. Александр воротился в Новгород.

...Есть близ Городища в Спасо-Нередицком монастыре одна церковь, построенная в 
конце XII века. По облику она маленькая, новгородская — стены ее непомерно 
толсты, неровны линии и формы, грубовата кладка, но сколь дорога она сердцу 
русского, какие замечательные фрески покрывают ее.

Вскоре после возвращения князя из Орды в Спасо-Нередицком храме появилась новая 
фреска, посвященная Ярославу Всеволодовичу. На синем фоне и зеленой полосе 
земли изображен пожилой князь с длинной темной бородой; на нем красная с 
орнаментом верхняя одежда и соболья шапка с матерчатым верхом; в правой руке он 
держит церковь, которую подносит сидящему перед ним Христу. Вручение храма — 
символ сопричастности богу и покойного, отца и его здравствующего сына. Между 
фигурами Христа и Ярослава в мемориальной надписи есть слова: «О боголюбивый 
князь, второй Всеволод. Злых обличал, добрых любил, живых кормил. О милостивец, 
кто может воспеть твои добродетели».

Украшая церковь фреской, посвященной памяти отца, Александр еще не знал о новой,
 надвигавшейся опасности: о зловещих замыслах Туракины. Без ведома самого Гуюка 
она поспешно отправила гонца на Русь, к Александру.

С удивлением взирали новгородцы на дотоле невиданного татарского посла, 
прибывшего к князю на Городище. Вскоре разнесся слух, что Александра требуют в 
Каракорум, где ханша собирается «жаловать ему землю отца». Александру был ясен 
коварный план ханши: покончить с ним, чтобы запугать Русь.

В то же время Александр потерял и мать: Феодосия умерла при нем в Новгороде и 
погребена была подле своего сына Федора в Юрьевом монастыре. Мать всегда 
остерегала Александра, советуя опасаться и Рима, и Каракорума.

Александр оказался перед выбором — с кем идти: с Сараем или с Каракорумом. Он 
выбрал правильно. Александр не поехал ко двору ханши, хотя гонцы ее приходили с 
новыми грамотами, сулили земли и милости.

«Брань славна лучше есть мира стыдна», — эти слова от века были мерилом 
государственной доблести князей. Однако, правя в Новгороде, Александр лучше 
других видел, что одно дело война со своей братией на Руси, где при любом 
исходе столы остаются русскими и православными. Теперь же война надвигалась на 
Русь со всех сторон. Надо было выбирать: воевать против всех или попытаться 
быть в мире со всеми, чтобы возродить Русь.

Из всего пережитого в годы татаро-монгольского лихолетья, из борьбы с 
крестоносцами, из событий в Сарае и Каракоруме Александр Ярославич вынес 
твердое убеждение: надо как-то перемогаться с Ордой и отбивать приступы 
католических держав. Да если бы только католических...