князей, сгрудились клети, амбары, житницы — весь припас горожан, купцов и 
воинов. Неподалеку от собора, на крепостной стене, висит колокол, которым 
созванивали вече. Тут же стоят сани — предмет гордости псковичей. Они 
принадлежали киевской великой княгине Ольге. Она ввела здесь первые законы, а 
он, Александр, лишь продолжал дело прабабки.

Он дорожил поддержкой городов. Что можно сделать без их оружия, без стали, 
железа, брони, копий и стрел? Немецкие фогты по своему обычаю лишили псковских 
купцов и ремесленников всяких прав. Александр же, напротив, восстановил 
«старину» и включил в свою грамоту статью о судебных правах их объединений — 
братщин. «А объединение (купцов, ремесленников) совместно пирующих может судить,
 как судьи».

Псковичи настаивали на ограничении княжеской торговли вином. Трезвость 
богоугодна, а потому «княжеские люди пусть по дворам корчем (кабаков) не держат 
ни в самом Пскове, ни в пригороде, и хмельной напиток не продают ни ведром, ни 
ковшом, ни бочкою». Решение понятное: человек «пьянством прибытки теряет, 
князем землю пусту творит» и сам гибнет, ибо пьянство «смысл отъемлет, смысл 
погашает, смыслу пагуба».

Возникали тут и курьезные вопросы. Например: «Если кто-либо с кем обменяется 
чем-нибудь или купит что-нибудь спьяна, а когда проспятся, один из участников 
сделки будет недоволен?» Александр решил: «Ино им разменится, а в том целованиа 
нет, ни присужати» — иными словами, «им следует разменяться тем, „чем ранее 
обменялиоь, а к присяге их по суду не следует приводить“. Решение князя на 
стороне собственника.

Городской быт знал и другие происшествия: «Если кто-либо вырвет у другого клок 
бороды ц это подтвердит свидетель» — как судить? Александр решил: «Пусть 
свидетель принесет присягу и идет на поединок с оскорбителем; если свидетель 
одолеет своего противника на поединке, то за повреждение бороды и за избиение 
следует присудить вознаграждение»; «свидетель в таких делах должен быть только 
один». Должно быть, не один свидетель чесал в затылке, прежде чем 
свидетельствовать в таком деле.

От грамоты Александра псковичи потом вели свою «добрую старину», воплощенную в 
их основном законе — «Псковской судной грамоте», принятой «всем Псковом на 
вече» в 1462 году. Они придавали ей такое же большое значение, как новгородцы 
«Грамотам Ярослава». Не зря в заголовке «Псковской судной грамоты» на первом 
месте стоит имя Александра и сказано, что она «выписана из великого князя 
Александра грамоты». Словом, как того и хотел автор «Жития», Александр и при 
правнуках своих не был забыт псковичами.

Теперь Псков неприступен, с княжеским наместником, войском, судом да с двумя, 
как и в Новгороде, линиями обороны. На 300 километров вдоль Великой и На-ровы с 
юга на север и на 100 километров в ширину протянулась Псковская земля с ее 
крепостями Изборском, Островом, Опочкой, Воронаем. Земля отныне приграничная на 
столетия. Немцы под боком...

...Пока Александр судил и рядил во Пскове, восточную Прибалтику эхом чудской 
победы потряс взрыв освободительных восстаний. Выступили курши Латвии, откуда 
рыцари грозили Нижней Литве — Жемайтии. Курши призвали на помощь Литву: великий 
князь Миндовг, который, по словам немецкого хрониста, «очень ненавидел 
крестоносцев», привел 30-тысячное войско. Положение Ордена надолго осложнилось.

Князь польского Поморья Святополк вторгся во владения прусских крестоносцев и 
возглавил первое восстание пруссов; Миндовг оказал помощь и Святополку. 
Прусско-поморские войска Святополка разбили тевтон ских рыцарей у Рейзенского 
озера. Немецкий тевтонский хронист Петр Дюсбург именует Святополка «сыном греха 
и погибели» и говорит, что в то время «почти вся Пруссия была окрашена 
христианской кровью» рыцарей.

Западные державы и тут поддержали Орден. Папа Иннокентий IV пожаловал великому 
магистру Герхарду в знак покровительства перстень. Папский доверенный посол — 
легат Вильгельм Моденский — подтвердил, что земля куршей есть «часть Пруссии и 
должна управляться по ее законам». По просьбе другого великого магистра Генриха 
фон Гогенлоэ император Фридрих II «утвердил» за Орденом права на обладание 
землями Латвии и Литвы. Только вмешательство папства и империи, а также 
отсутствие единства среди славянских и литовских князей, действующих хотя и 
одновременно, но врозь, помешали сбросить рыцарей в море.

Что касается ливонских рыцарей, то еще в 1242 году они, узнав о возвращении 
Александра в Новгород, «при-слаша (послов) с поклоном». Послы заявили князю: 
«Что есмы зашли Водь, Лугу, Плесков, Лотыголу (Латга-лия — часть Латвии) мечем, 
того ся всего отступаем, а что есмы изоймали мужий ваших, а теми ся розменим: 
мы ваши пустим, а вы наши пустите». Псковские заложники также были отпущены на 
родину. На этих условиях Александр пошел на мир с Ливонским орденом.

Древний автор «Жития» понял значение победы войск Александра для современного 
мира. С этой поры, писал он, «нача слыти имя его по всемь странам и до моря