«немци же и чудь поидоша по них».

Следуя с войском, Александр продолжал размышлять.

Чтобы ударить с крыл, нужно заманить и задержать клин, иначе он пройдет сквозь 
русскую рать, как нож, и, повернув, ударит с тыла. На Эмайыге рыцарей подвел 
хрупкий лед. Надеяться, что они вторично попадут впросак — значило бы идти на 
безрассудный риск.

Целый день спешно обследовал Александр Чудское озеро, его берега, протоки. 
Восточный берег Чудского озера был покрыт городищами-убежищами, к ним недавно 
добавились укрепления на острове Городец (тогда он вместе с островом Вороньим 
составлял одно целое). По рекам Желча, Плюсса, Луга население сидело густо, 
приросло к древней дороге на Юрьев.

Наконец он нашел самое подходящее место для боя. Узмень — ныне Теплое озеро. 
Сравнительно узкий проток, по берегам поросший лесом — дубом, ольхой, сосной, 
елью, соединявший Псковское и Чудское озера.

Узмень — место давних споров и стычек с Орденом, чьи владения на другом берегу 
были хорошо видны Александру с Вороньего Камня — темно-бурой глыбы, 
возвышающейся метров на пятнадцать.

Осмотрев озеро, Александр и избрал ледяную поверхность Узмени в 1—2 километрах 
от Вороньего Камня, что поднимался над окрестными лесами. Князь Александр 
поставил свое войско на мелководном, промерзшем до дна прибрежном участке 
Узмени. Его боевой порядок почти примыкал к лесистому восточному берегу.

Правое крыло защищала покрытая слабым льдом Си-говица. Перед левым был далекий 
ледяной обзор. Наступающее по открытому льду немецкое войско было как на ладони,
 полностью обнаруживая свои силы, построение и направление удара.

Под ногами у русских прочно. Нужно было пропустить немцев, когда они двинутся с 
той стороны, чтобы уперлись в берег, а потом с двух сторон навалиться и 
опрокинуть на хрупкую и пористую Сиговицу.

На рассвете 5 апреля 1242 года Александр увидел, как вся масса немецких войск 
устремилась на русских. Устрашающе размеренно двигался безликий железный клин, 
сверкающий доспехами, причудливыми шлемами рыцарей в белых плащах с 
изображением красного меча и креста.

...Александр с возвышенного места смотрел и ждал. Он уклонился от обычно 
принятого встречного удара, показной дружинной доблести, он предпочел мудрость. 
Выставив ночью впереди заслон, он велел, ему стоять как вкопанному, пока весь 
рыцарский клин не втянется в русские ряды. Заслон волю его выполнил: осыпал 
голову «свиньи» стрелами, а затем принял ее в копья. Александр подал знак, на 
солнце сверкнул суздальский лев на княжеском стяге, и на рыцарей устремились 
главные силы русских, (ной стороны новгородцы, псковичи, карелы, ижорян главе с 
тысяцким и посадником, с другой — суздальская рать Александра, и «бысть сеча ту 
велика немцемь и чюди».

Со слов воротившихся из плена рыцарей описание битвы попало в орденскую хронику.


Немцы начали с ними бой.

Русские имели много стрелков, которые мужественно приняли первый натиск, 
(находясь) перед дружиной князя. Видно было, как отряд братьев-рыцарей одолел 
стрелков; там был слышен звон мечей, и видно было, как рассекались шлемы.

С обеих сторон убитые падали на землю. Те, которые находились в войске 
братьев-рыцарей, были окружены...

Братья-рыцари достаточно упорно сопротивлялись, но их там одолели...

И Александр, и каждый его соратник сердцем чувствовали победный исход этой 
жаркой схватки. В тяжелые удары своих мечей они вкладывали все горе свое, всю 
боль за пережитое Русью.

Русские сражались за правое дело, за родину. Они «исполнишася духом ратным: 
бяху бо сердца их, акы сердца лвом». Русские лучники внесли полное расстройство 
в ряды окруженных рыцарей.

Это была дотоле невиданная битва, и казалось, что «труск от копий ломлениа и 
звук от сечениа мечного» был такой, будто «озеру померзшю двигнутися; и не бе 
видети леду, покры бо ся кровию».

Замысел Александра удался вполне. Русские люди «кровь свою прольяша» не 
напрасно, цват рыцарства был разгромлен. «Немци ту падоша, а чудь (эсты) даша 
плеща» — показали плечи, бежали.