Австрийцы должны были соблюдать такой же походный режим, но им это оказалось 
невмоготу. День за днем они отставали от задаваемой Суворовым нормы, а он 
упрямо назначал новый переход, исходя не из фактического местонахождения 
австрийских войск, а из того, в каком они находились бы, если бы выдерживали 
темп марша.

Австрийцы всячески выражали свое недовольство,[112 - «Марш слишком быстрый, 
совершенно без всякого военного расчета», раздраженно доносил в Вену Мелас (см. 
статью Н. Михневича «Суворов в оценке европейских писателей и военных» в 
журнале «Красный командир», 1921, № 22, стр. 27).] но фельдмаршал с завидным 
хладнокровием парировал все жалобы словами «унтеркунфт» и «бештимтзагеры» 
(также «нихтбе– штимтзагеры»). Первое слово от «Unterkunft» – удобная квартира 
– обозначало тяготение к комфорту, к уютному уголку; второе возникло так: на 
вопрос Суворова, сколько австрийских батальонов присоединилось к русским, 
австрийский адъютант ответил «Ich kann nicht bestimmt sagen» («Не могу точно 
сказать»). После этого Суворов окрестил «нихтбе– штимтзагерами» «немогузнаек» в 
австрийской армии.

Суворов, в свою очередь, был недоволен австрийцами, так как они явно не могли 
удовлетворить предъявлявшимся им суровым военным требованиям.

Перспективы взаимоотношений для союзников были неблагоприятны.

В начале апреля войска, не встречая сопротивления, подошли к Вероне. Как и 
повсюду в Италии, веронцы делились на два лагеря: малоимущие классы населения 
симпатизировали республиканцам, богатые горожане, духовенство и знать 
сочувствовали союзникам. Вначале большинство итальянцев явно тяготело к Франции,
 но «безмерные грабежи французов и всяческие с их стороны насилия» охладили их 
пыл.

Когда разнесся слух о приближении Суворова, экзальтированные веронцы вышли ему 
навстречу. Люди выпрягли лошадей из его кареты и сами везли его в город. Верона 
была украшена цветами, вечером зажгли иллюминацию.

Здесь состоялась церемония принятия Суворовым верховного командования армий. 
Генерал Розенберг торжественно представил ему всех русских и некоторых 
австрийских начальников. Суворов приветливо обошелся с известными ему 
командирами, обласкал молодого Милорадовича, которого знавал еще ребенком, а 
князя Багратиона горячо расцеловал.

Перечислив все фамилии, Розенберг умолк. Блестящая толпа русских и австрийских 
генералов с интересом ждала, что скажет им новый главнокомандующий. Суворов 
большими шагами ходил из угла в угол. Потом он начал, как бы не замечая 
присутствующих, произносить отрывистые слова:

– Субординация! Экзерциция! Военный шаг – аршин! В захождении – полтора! Голова 
хвоста не ждет! Внезапно, как снег на голову! Пуля бьет в полчеловека. Стреляй 
редко, да метко! Штыком коли крепко! Мы пришли бить безбожных ветреных 
фрацузишков. Они воюют колоннами, и мы их бить будем колоннами! Жителей не 
обижай! Просящего пощады помилуй!

Так он высказал свой катехизис и затем, круто остановившись, потребовал у 
Розенберга «два полчка пехоты и два полчка казачков». Розенберг с недоумением 
ответил, что вся армия подчинена своему главнокомандующему. Суворов 
страдальчески поморщился, но тут выступил Багратион и доложил, что его отряд 
готов к выступлению.

– Так ступай же, князь Петр, – напутствовал его Суворов.

Через полчаса авангард под командой Багратиона уже выступал из Вероны.

Питт называл войны эпохи французской буржуазной революции «борьбою вооруженных 
мнений». Французские прокламации, возвещавшие о новом социальном порядке, были 
часто действительнее пушек. Австрийцам нечего было противопоставить 
революционным лозунгам. Однако Суворов издал к населению прокламацию, 
начинавшуюся словами: «Восстаньте, народы Италии!» В воззвании указывалось на 
поборы и насилия французов, на тяжкие налоги и реквизиции. Оно соответствовало 
моменту – французы в это время отступали, и население повсеместно провожало их 
партизанскими налетами.

На следующий день после выступления Багратиона Суворов также покинул Верону и 
15 апреля[113 - Все происходившие в России события датированы по старому стилю. 
Пребывание Суворова за границей датируется, начиная с этого места, новый стилем.
] прибыл в город Валеджио.

В распоряжении Суворова находилось в это время 55 тысяч австрийцев; русские 
войска еще не дошли до Валеджио. Преследования французов, в сущности, не 
велось; речь шла лишь о том, предпринимать ли немедленное новое наступление. 
Суворов решил дождаться сперва хотя бы части русского корпуса и приучить пока