взгляды?

Характер армий, с которыми приходилось иметь дело западноевропейским 
полководцам, определил и характер их военного искусства. Ограниченные боевые 
качества этих армий обусловили ограниченность стратегических целей и робость 
тактических методов. Преобладание в армии наемных солдат делало чрезвычайно 
важным вопрос о финансовых ресурсах государства и толкало к естественному 
выводу, что затяжная война неминуемо приведет к капитуляции той страны, у 
которой меньше финансовые возможности. Отсюда рождалась мысль о том, что 
достаточно вести войну на истощение; не стремясь к уничтожению неприятельской 
армии.

Магазинное снабжение (то есть система питания войск исключительно с помощью 
подвозимого войскам провианта из армейских складов, не используя 
продовольственных ресурсов местного населения) крайне обостряло вопрос о 
коммуникациях. А это, в свою очередь, определяло стремление полководцев 
посредством сложных маневров «давить» на коммуникации неприятеля, потому что в 
большинстве случаев достаточно было одной угрозы нарушить снабжение армии, 
чтобы неприятель отступил. По той же причине почти никогда не рисковали далеко 
углубляться на территорию врага.

Неуверенность в личном составе армии, боязнь дезертирства (из-за отсутствия 
моральных стимулов у наемных солдат) побуждали избегать рискованных операций, 
подвергающих суровым испытаниям стойкость солдат. Поэтому полководцы очень 
неохотно давали крупные сражения, а победив в сражении, не всегда преследовали 
противника.

С развитием огнестрельного оружия родилась мысль о том, что штыковой и 
сабельный бой навсегда отошел в область преданий. Оформилась линейная тактика, 
то есть построение войск в две-три линии (без резервов), что позволяло ввести в 
действие все наличные огневые средства – пушки и ружья. В то же время такой 
боевой порядок давал возможность держать под неослабным надзором солдат, 
стойкость которых в наемной армии не внушала уверенности.

Главное же, в чем наиболее отчетливо проявлялись воззрения «методической» школы 
военного дела, был вопрос о сражении. В соответствии со всей системой взглядов 
этой школы решения стратегических задач стремились достигнуть, не прибегая к 
сражению.

«Без веских причин никогда не начинайте боя», часто говорил Фридрих II. В 
другой раз он сравнил сражение с рвотным, к которому прибегают, если все другие 
средства не дали результата.

Недаром, даже решаясь на крупное сражение, Фридрих оставался верен канонам 
линейной тактики, хотя в середине XVIII века достоинства этой тактики уже, по 
меньшей мере, равнялись ее недостаткам, так как она лишала армию возможности 
маневрировать па поле боя. По выражению Энгельса, линейная тактика связывала 
«армию в целом, как смирительная рубашка».[143 - К. Маркс и Ф. Энгельс. 
Сочинения, т. XI, ч. II, стр. 397.]

Особенностью линейного боевого порядка было то, что все отдельные воинские 
части тесно примыкали одна к другой своими флангами, и наступление велось сразу 
всей линией, в условиях строгого равнения солдат по фронту. При подобном боевом 
порядке войска равномерно размещались тонкой, длинной линией.

Такая растянутость, наряду с необходимостью соблюдать непрерывность и 
целостность боевого порядка, позволяла вести сражение только на ровной 
местности и только днем. Помимо того, отсюда вытекала невозможность 
осуществлять маневр отдельными частями войск: наступление приходилось вести 
только всем фронтом.

Короче говоря, линейная тактика XVIII столетия неизбежно приводила к малой 
гибкости и малой подвижности войск, к отсутствию маневра подразделениями.

Но западноевропейские государства, в особенности Пруссия, крепко держались за 
этот порядок, потому что он в наибольшей степени обеспечивал контроль над 
солдатской массой.

Иначе обстояло дело в России. В противоположность наемным солдатам, солдаты 
русской национальной армии верили, что они сражаются за родину. Поэтому они 
служили с гораздо большим чувством ответственности, проявляя инициативность, 
личный почин, неизменно выказывая храбрость и готовность к лишениям.

Это делало возможным осуществление другой военной системы и другой стратегии, 
образцы которой дал уже Петр I. В период Семилетней войны заветы Петра были 
восприняты и успешно развиты рядом русских военачальников (в первую очередь 
Румянцевым и Салтыковым), тонко учитывавших и хорошо умевших использовать 
особые, свойства русской армии.

Под их руководством русские войска сражались не только в линейных боевых