уловить, что мы со своей разработкой можем стать ему союзниками. Он нервничал в 
то время, видимо, потому, что не все у него ладилось с доводкой машины. А тут 
еще мы со своим пулеметом и со своими требованиями. 

При нашей личной встрече я сразу сказал; 

- Мы не собираемся просить изменить конструкцию башни. Свою задачу видим в 
другом - установить изделие в гнездо для СГМТ без коренного переустройства. 
Работать будем с пулеметом, а не с башней. 

- Ну так это же совсем другой коленкор, - улыбнулся Морозов. - Если потребуется 
какая-то помощь или мой совет - всегда к вашим услугам. Тем более вы сами- 
бывший танкист. Нам ли не понять друг друга? 

Разговор у нас получился откровенный, доверительный. Вспомнили даже предвоенные 
годы. 

- Между прочим, Александр Александрович, я вашей тридцатьчетверке в свое время 
посвятил стихотворные строчки. 

- Ну-ка, ну-ка, интересно, - живо откликнулся конструктор Т-34. - Может, и 
прочтете, если помните? 

- Сейчас попытаюсь. Только не взыщите за несовершенство. Вот, к примеру, 
четверостишие: 

Мы шли сквозь туман и засады, 

И грозно гремела броня. 

Сметали врагов без пощады 

Могучей лавиной огня. 

- Нет, это не песнь конструктору, а настоящая ода металлу, - рассмеялся Морозов.
 - Впрочем, сколько вам было тогда лет? 

- Не многим более двадцати. 

- По себе знаю, в этом возрасте мы в то время пели и слагали стихи о двух вещах,
 диаметрально противоположных, - либо о грозной броне, либо о любви. Так что и 
вы, смотрю, этого не избежали, влюбившись в "железки"... 

С Александром Александровичем Морозовым с той первой нашей встречи меня 
связывали прочные деловые и товарищеские отношения. Он являлся одним из 
выдающихся конструкторов в советском танкостроении, обладал неутомимой жаждой 
знаний, не мыслил себя без постоянного творческого поиска. Начав работать с 
пятнадцати лет копировщиком на паровозостроительном заводе, Морозов в 36 лет 
стал главным конструктором, одним из создателей прославленного в годы войны 
советского танка Т-34. Когда нас объединило общее дело, Александр Александрович 
решал сложные технические проблемы в создании новых образцов танковой техники, 
являвшихся дальнейшим вкладом в повышение обороноспособности страны. 

В 70-е годы мы встретились с ним на XXV съезде партии. Тогда я впервые увидел 
на его пиджаке две золотые медали "Серп и Молот" и четыре лауреатские: одна - 
лауреата Ленинской премии, три - Государственной премии СССР признание его 
выдающихся заслуг перед Родиной. 

Работа наша продолжалась. Учитывая, что пулемет не снабжался индивидуальным 
прицелом, а вместо него использовалась сетка прицеливания, находящаяся в 
прицеле пушки, пришлось удлинить ствол ПКТ, чтобы обеспечить сопряженность 
траекторий. Морозов, обратив внимание на изменение в конструкции, спросил: 

- Не боитесь, что ваш маневр со стволом снизит его живучесть? 

- Вы имеете в виду, что удлинение ствола, увеличив время воздействия пороховых 
газов на его стенки, приведет и к его значительному разогреву? 

- Вот именно, - подтвердил Александр Александрович. 

- Поначалу так и случилось. Но мы по-другому, чем у ПК, крепим ствол в коробке 
и предусмотрели улучшение теплоотвода. 

В те дни на завод прибыл начальник бронетанковых войск Советской Армии маршал 
бронетанковых войск П. П. Полубояров. 

Морозов познакомил меня с ним, потом, извинившись, вышел по каким-то срочным 
делам. Мы разговорились. Маршал интересовался, как мы осуществляем доработки 
пулемета, особенно связанные с жизнеобеспечением экипажа в боевом отделении.