да и молвит. Егория давно бы оттяпал, кабы не Болтай... Кабы не болтались мы 
по-пустому... Эх! 

Варварушка, 

Сударушка, 

Не гневайся на меня, 

Что я не был у тебя... 

Карабинерная рота проходила мимо высоких загородей только что поспевшего гороха.
 Трегуляев так ловко потянул боком по кудрявым мелколистным кустам, что рукав 
его, словно сам собой, наполнился пухлыми и сладкими стручками. Крестьяне, 
вышедшие встречать войска, сердобольно потакали солдатскому баловству: 

- Берите, батюшки, берите, родные, - чтобы хранцу не пришлось! Рвите, батюшки, 
кушайте на здоровье! 

- Спасибо, добрые люди, - благодарил Трегуляев, - кабы не позволили, так не 
посмел бы и тронуть... 

Солдаты смеялись. Один только Старынчук был серьезен и мрачен. 

Полковник князь Кантакузен был крайне недоволен ходом вещей. Когда Полчанинов 
прискакал к нему с приказанием начальника дивизии повертывать бригаду обратно к 
Смоленску, он разразился градом проклятий и упреков, главным образом по адресу 
Барклая, а отчасти и принца. 

- Заморят они нас с тобой, почтеннейший! - грозно восклицал он. - И 
солдатушек-ребятушек заморят! То им, как видно, и надобно! Бог нас ими 
наказывает! 

Полчанинов разложил на ушах своей Сестрицы карту окрестностей Смоленска. 
Кантакузен наклонился с седла, красный от гнева, тяжело дыша. 

- Покажи-ка, золотой, на карте, куда мы со вчерашнего перешли? 

- На карте, ваше сиятельство, все там же стоим. Карта у меня четырнадцать верст 
в дюйме... Кантакузен с сердцем глянул на прапорщика. 

- Ну вот... Хорош квартирмейстерский офицер!.. Все там же стоим! Да ведь мы же 
переходили с места на место? 

- Так точно, ваше сиятельство, переходили... 

- Значит, согласен ты со мной, почтеннейший? 

- Согласен. 

- Вот и покажи мне на карте своей: куда мы перешли? 

- А на карте все там же стоим. Кантакузен с ожесточением плюнул. 

- Эх, золотой! Пишешь ты отменно хорошо, а по делу никак с тобой столковаться 
нельзя! Вон господин офицер скачет... Это, кажись, князь Петра Иваныча адъютант.
 Сейчас все и узнаем досконально. Господин офицер! Господин офицер! 

Но у Олферьева не было времени для остановок и разговоров. Он только придержал 
лошадь и прокричал Кантакузену: 

- Французы наступают на Смоленск... Еду, князь, к генералу Раевскому, Седьмой 
корпус назначен к защите... 

- Седьмой корпус... - повторил князь Григорий Матвеевич. - Седьмой корпус... 
Эко счастье им привалило! И опять - не мы! 

"Опять - не мы!" Слова эти вмиг разнеслись по бригаде. И когда докатились до 
Старынчука, он так крепко сжал кулаки, что мослы в пальцах захрустели. 

Дивизия седьмого корпуса двигалась к Надве в таком порядке: за пехотными 
полками 1-й бригады - патронные ящики и легкие артиллерийские роты с запасными 
лафетами и кузницами на особых дрогах; потом - пехота и легкая артиллерия 2-й 
бригады; затем - егерские полки 3-й бригады с тяжелыми батарейными ротами и, 
наконец, - кавалерия и конная артиллерия. 

Выступив из Смоленска, по вине гренадерской дивизии принца Мекленбургского, с 
запозданием, Раевский еле успел отойти от города, как его уже нагнал адъютант 
генерала Неверовского, летевший к Багратиону с известием о бое двадцать седьмой 
дивизии под Красным. Николай Николаевич был опытный генерал. Осведомившись у