ум этого человека казались несомненными. Вот он повернулся к Багратиону, 
взглянул на Воронцова, опустил голову и задумался, - просто и открыто, с 
достоинством, без малейшей позы, точно взял и подчеркнул какую-то свою мысль. 
Но вместе с тем заметны были в Раевском и усталость, и холодность, и даже, 
пожалуй, равнодушие. Такие люди очень часто возбуждают великие ожидания, но 
оправдывают их далеко не всегда. 

- Вашему сиятельству предлагается план решительный, но вместе и осторожный, - 
вкрадчиво говорил Сен-При, - он прямо вытекает из положения, в коем мы 
находимся. Будучи отрезаны от Первой армии, мы, однако, без особых затруднений 
можем еще сосредоточить все наши части в Несвиже. Пользуясь природными 
условиями местности, а также старинными замковыми постройками князей 
Радзивиллов, нам легко будет там закрепиться и выжидать неприятеля не на 
открытой позиции, но в укрепленном лагере, наподобие Дрисского, куда Первая 
армия идет... 

Багратион слушал с недовольным, почти сердитым видом. 

- Не годится, - твердо произнес он. 

Потом, вспомнив, что предложение Сен-При, по всей вероятности, есть один из 
планов императора, что привез его флигель-адъютант, что главнокомандующий, по 
обыкновению, отстранен от своей естественной роли довольно оскорбительным 
приемом, он проговорил еще тверже: 

- Нет, не годится! Несвиж на дальнейшем пути армии нашей и впрямь лежать может. 
Но сидеть там и ждать, покамест неприятель пожалует, когда ничто не мешает ему 
мимо пройти, - дурно задумано. Это все - натуральный ход ошибок, одна за другой 
с первого дня войны начатых. Да и до войны еще в том промах был, что растыкали 
нас по границе, как шашки на доске. И стояли мы так, разиня рот. Знаю, в чем 
цель была: хотели тонкой линией кордонов перехватить все три пути, возможные 
для наступления Бонапартова, - и от Тильзита на Петербург, и от Ковна на Москву,
 и от Гродна на Москву же. А того в разум не взяли, что перехватить тонкой 
линией кордонов операционные направления еще никак не означает, что они уже и 
перерезаны. Нет! Это означает другое: взяли и подставили свои силы частями под 
удар. И притом вообразили, что пойдет Наполеон обязательно на Первую армию. 
Нашей же назначили действовать ему во фланг, а генералу Тормасову с Третьей 
армией во фланг тем войскам, кои пойдут на Вторую. Ах, умно! Но каналья 
Бонапарт двинулся сразу и против Первой армии, и против Второй. Тогда - с 
перепугу, что ли? - некий придворный чумичка и методик, из тех, о коих Суворов 
"гадкие проектеры" говаривал, приказал нам бежать... 

Выговорив эти дерзкие слова, Багратион гордо вскинул голову и оглядел смущенные 
лица сидевших кругом генералов. 

- Методик приказал - и побежали. Куда? Никто не знал толком. Эх, жаль! Слезы 
кипят! Июня шестнадцатого начал я отступление на Минск и расчет имел к двадцать 
пятому там быть. Хорошо! Очень! Однако восемнадцатого - в Зельве вы, полковник, 
доставили мне именное его величества повеление следовать через Новогрудок и 
Вилейку на Свенцяны. Тут только я, главнокомандующий армией, известился о том, 
что за благо признано против главного направления войск Бонапартовых Первой и 
Второй армиям соединиться и сосредоточиться. Где? Оказывается, пиво{14} для 
общих операций в Свецянах выбрано. Славно! Добрался я до Немана. И уж совсем 
было переправился, да счастью несчастье помогло - мост попортился. Задержка, 
богу благодарение! Узнаю двадцать третьего, что государь и министр - в 
Свенцянах, и пиво - между небом и землей. Тем часом перерезал Даву дорогу на 
Витебск, остались мне леса и пути непроходимые. Что делать? Снова решил я 
двигаться к Минску. А дни потеряны. Кто вернет их? Никто. Узнаю, что грозные 
силы французские мчатся к Минску. И опередить их теперь уж никак невозможно мне,
 - сорван марш мой короткий, и опоздал я безвозвратно. Разбить французов у 
Минска и прорваться напрямик к Первой армии? Думал. Но людей множество и обозы 
потерять не хотел. Вот и нашелся я тогда - повернул на Мир и Кайданов, чтобы и 
от Даву уйти, и честное соединение с Первой армией, как то свыше повелено, из 
предмета не выпустить. Приказываю Матвею Иванычу{15} снова на левый берег 
Немана у Николаева перескочить и движение мое прикрывать обманным видом. Расчет 
у меня: узнав про ложную переправу мою у Николаева, попробуют французы отрезать 
меня от Первой армии и для того сломают направление свое на Минск, а я тем 
временем к Минску подоспею и прорвусь... Уф! 

Багратион быстро вытер платком бледное и потное лицо. 

- Финал: приезжает ныне господин государев флигель-адъютант и сообщает, что 
Минск французами занят. А нам до него еще два больших перехода, - разве 
двадцать седьмого достигнем. Вернется полковник в императорскую квартиру и 
доложит государю, что Багратион - глуп, неуч и Минск проморгал. Полагать должно,
 что и господин начальник штаба моего о том же в партикулярном письме его 
величеству отпишет. Так глуп Багратион, - окружен, как медведя с рогатинами 
окружают. Французы и в Вилейке, и в Воложине, и король Жером из Новогрудка 
грозится бить по тылам. У Даву - шестьдесят тысяч, у Жерома столько же, а у 
Багратиона - сорок. Сгиб ротозей Багратион, как швед под Полтавой! И в таких-то