расили отменно. Стены внизу до 
окон были отделаны орехом, сверху спускался малиновый и зеленый штоф. На окнах 
от ветерка шевелились разукрашенные цветами шелковые занавески. Травой 
бархатистой должна лечь к ногам входящей царицы темно-зеленая заморская материя.
 Зеркала и люстры невиданных изгибов отражали свет тысячи свечей. От пристани 
со двора протянулся высокий деревянный настил с металлическими перилами. Вдоль 
его на пеньковых веревках висели всевозможные украшения — флажки, ленточки, 
звезды, освещаемые позолоченными фонарями. «Дабы слить голубизну вод с 
императорским дворцом» от самой пристани до двери было постлано тонкое синее 
сукно. То же самое сделали и в Инкерманском дворце, где от Графской пристани (с 
нее обычно садился в шлюпку граф Войнович) тянулись ко дворцу такая же голубая 
дорожка и украшения.

Туда-то и двинулась из Бахчисарайского (бывшего ханского) дворца блестящая 
кавалькада...

Гофмейстер громко объявлял после вошедших под музыку во дворец царских особ:

— Князь Потемкин-Таврический!

— Принц Де-Линь!

— Принц Нассау!

— Граф Концебель!

— Граф Сегюр!

— Посол его величества короля Англии Фицгерберт!

— Графиня Браницкая!

— Фрейлина Чернышова!

— Губернатор Новороссии Синельников!

Взору вошедших открылась живописная Инкерманская долина со скалами, в которых 
было высечено несколько церквей, на севере виднелись местные вечнозеленые 
лиственные леса. Западная сторона была задрапирована. Екатерина приличествующим 
ей царским жестом пригласила за стол, все уселись лицом к стене. За 
позолоченным рядом стульев выстроился ряд позолоченных лакеев с подносами, 
заполненными бокалами с шампанским. Потемкин махнул рукой, драпировка западной 
стороны упала, грянули пушки и музыка, с гомоном взметнулись над дворцом птицы. 
Но еще больший гомон пронесся над столами. Взору знатных путешественников 
открылась незабываемая картина: в Севастопольской бухте выстроились боевые 
морские корабли, являя величественную картину нового флота державы.

— Три линейных корабля, двенадцать фрегатов, три бомбардирских судна и 
пятнадцать, нет, двадцать мелких, — вел подсчет давний знаток морского дела 
Фицгерберт.

— Да они же через двое суток могут оказаться у стен Константинополя, — 
склонился к Концебелю Сегюр.

— Браво! Неаполь говорит: браво! — воскликнул посланник монархов королевства 
двух Сицилии.

Иосиф II два раза прошелся подзорной трубой, услужливо предложенной Потемкиным, 
вдоль рядов выстроившихся кораблей, устало отложил ее и, приподнявшись, 
поклонился Екатерине. Все зааплодировали. А та, чрезвычайно довольная 
произведенным впечатлением, ласково взглянула на Потемкина, встала и, 
дождавшись, когда лакеи поставили перед каждым по бокалу шампанского, 
торжественно воскликнула:

— Выпьем за здравие нового Черноморского флота России!

После обеда состоялся осмотр флота. На катере императрицы и Иосифа сидели 
двухметровые молодцы в белых шелковых рубахах и довольно неуклюжих круглых 
белых шляпах, на которых развевались перья и блестели вызолоченные вензеля 
Екатерины. На руле катера стоял капитан 2-го ранга Селивачев с серебряной через 
плечо цепью, на которой висела серебряная боцманская дудка. Кейзер-флаг 
Потемкина, долженствующий означать его начало над флотом, был поднят на 
линейном корабле «Слава Екатерины», которым командовал бригадир Алексиано. 
Рядом был «Св. Павел» под командованием Ушакова, «Мария Магдалина» — Тизделя, 
«Св. Андрей» — Вильсона, «Осторожный» — Берсенева и др. Весь флот на рейде был 
под флагом контр-адмирала графа Войновича.

Моряки в белых одеждах с зелеными кушаками встали на реях кораблей и кричали 
«ура!». На «Славе Екатерины» сама Екатерина махнула руко