лько проявляла к ним 
снисходительность, но и поощряла арматоров (или каперов), то есть частных лиц, 
на свой страх и риск оснащавших суда и захватывающих иностранные коммерческие 
корабли, увеличивая торговый флот. Правда, в 1713 году Утрехтский мир, 
заключенный между Францией, Испанией, Голландией и Англией, узаконил правила, 
охраняющие интересы морской торговли. И тем не менее в период войн свобода 
морской торговли нарушалась постоянно. В конце 70-х — начале 80-х годов 
исполнять свою миссию торговым кораблям было все более и более небезопасно. 
Развернувшаяся война между Соединенными Американскими Штатами и Великобританией 
втянула в свою пучину коммерческий флот всех стран. Корабли захватывались и 
конфисковывались, товары распродавались. Явление это было обычным и наносящим 
большой урон третьим сторонам. Казалось, что морской силы, противостоящей 
такому разбою, в мире не было. Франция после Семилетней войны еще не поднялась, 
Испания и Португалия из числа перворазрядных морских держав выбыли, Швеция, 
Дания и Голландия перечить «Юнион Джеку» не смели.

В 1778 году английские и американские каперы под разными предлогами стали 
захватывать коммерческие суда, шедшие в Белое море. К мысу Нордкапу для 
ограждения торговли России от пиратов была послана эскадра адмирала Хметевского.
 Разбой прекратился. Но затем испанские крейсера захватили два русских торговых 
корабля под предлогом того, что они шли в занятый англичанами Гибралтар. Россия 
прибегла к особой мере. 27 февраля 1780 года была принята Декларация, в которой 
объявлялось воюющим державам — Англии, Франции, Испании, — что для освобождения 
морской торговли от притеснения русская императрица «считает обязанностью 
объявить правила, которым будет следовать и для поддержания которых и 
покровительства чести Российского флага и безопасности торговли Ея подданных 
противу кого бы то ни было. Она повелит выступить в море значительной части 
своих сил». Правила были следующие:

«1) нейтральные корабли могут свободно плавать из одного порта в другой и у 
берегов воюющих держав; 2) имущество, принадлежащее подданным воюющих держав, 
свободно на нейтральных судах, за исключением заповедных товаров; 3) 
заповедными товарами признаются только военные снаряды и другие; 4) 
блокированным портом почитается только тот порт, войти в который предстоит 
очевидная опасность по расположению судов атакующей державы, находящихся 
довольно близко в порту; 5) правила эти будут служить руководством в судах и 
приговорах о призах».

Декларация послужила основой для создания мощного Союза держав, своеобразных 
Объединенных Наций того времени. К союзу постепенно присоединились Дания, 
Швеция, Португалия, Голландия, Пруссия, Австрия, Королевство обеих Сицилии, 
затем Соединенные Штаты. Воюющие Франция и Испания объявили о готовности 
принять правила союза. Англия ответила неохотно, что она всегда считала 
обязанностью оказывать всякое уважение Русскому флагу. Да, не признавать 
Российский флот было уже нельзя. Он вставал реальностью от Нордкапа до 
Средиземного моря, от севера Европы до ее юга. Его существование и обеспечило 
осуществление принципов Декларации, которые не оказались провозглашенными 
только на бумаге. Солидные расходы, произведенные на флот, обернулись серьезным 
политическим выигрышем для России, ее возросшим международным авторитетом. 
Слова, произнесенные в Зимнем дворце, о том, «чтобы флаг наш везде надлежащим 
образом уважаем был», не остались простым звуком. Гибралтар, Портсмут, Ливорно, 
Копенгаген, Мессина, Филадельфия и многие другие порты салютовали русским 
кораблям, вышедшим на широкие морские просторы.


* * *

В начале 1781 года находившийся в составе эскадры контр-адмирал Сухотина 
64-пушечник «Виктор» отдал салют, входя в бухту Ливорно.

— Ну вот и свиделись! — повел руками к холмам, рощам и портовым домам его 
капитан Ушаков. Настроение у него было неровное. За весь переход от Кронштадта 
в Средиземное море на корабле не было серьезных поломок, никто не потерялся в 
чужих портах, не покалечился, но болезни заставили одеть многих моряков белый 
саван, отправили их в последний путь.

Многому научились матросы Ушакова, от многих привычек он отучил их. Лень, 
безделье, бесконечный и бесполезный разговор на баке у фитиля, физическая 
вялость, безразличие, пьянство изгонялись из экипажа капитаном. А еще не любил 
он нерях, нерасторопных и небрежных людей. Заставлял по нескольку раз 
переделывать работу. Не нравилось поначалу это. Даже офицеры ворчали: «Педант. 
Хуже немца». Но «немец», в народном представлении тогда, заставлял аккуратно 
исполнять никчемную, ненужную без пользы дела работу. Федор Ушаков заставлял 
полезную, нужную для дела работу делать искусно, умело, без сучка и задоринки. 
Надо делать безоплошно, считал он. То есть без оплошек, недоделок, ошибок, не 
наспех. Поэтому там, где на кораблях господствовал мордобой или царило 
безразличие к моряку, его умению, там чаще лопались канаты, ломались мачты, 
срывало паруса, смывало шлюпки, было больше болезней, смертей, аварий. Нет, 
было и у Ушакова на корабле всякое, но беда от этого сводилась бдением капитана,
 его радением и настойчивостью до минимума. «Когда спит-то», — ворчали 
корабельные служители из унтер-офицеров, когда он появля