я два раза к нему ездил для того. чтобы заставить его, держась к западу 
оборонительно, обратить все свое внимание и все свои силы для захвата Ковеля. 
Но странный был характер у Каледина: невзирая на полную успешность действий, он 
все время плакался, что находится в критическом положении и ожидает ежедневно, 
по совершенно неизвестным причинам, как армии, так и себе погибели; управление 
войсками было у него нерешительное, колеблющееся. В свою очередь, войска видели 
его мало, а когда видели, то замечали лишь угрюмого, молчаливого генерала, с 
ними не говорившего и их не благодарившего; его не любили и ему не доверяли.
      
      То, что Каледин мог сделать в мае и в начале июня, когда в Ковеле никаких 
почти войск не было, во второй половине июня он уже сделать был не в состоянии, 
а противник, вследствие бездействия моих соседей по фронту, успел подвезти 
многочисленные войска с наших Северного и Западного фронтов, а также с 
французского. Австрийцы же остановили свое наступление на Италию и перевезли на 
мой фронт все, что только могли, перейдя на итальянском к обороне. Таким 
образом, Италия была избавлена от нашествия врага; кроме того, уменьшился напор 
на Верден, так как и немцы принуждены были снять некоторое количество своих 
дивизий для переброски на мой фронт. В этом и была положительная сторона моего 
наступления.
      
      Но это была работа для других, а не для нас. Если бы у нас был настоящий 
верховный вождь и все главнокомандующие действовали по его указу, то мои армии, 
не встречая достаточно сильного противодействия, настолько выдвинулись бы 
вперед и стратегическое положение врага было бы столь тяжелее, что даже без боя 
ему пришлось бы отходить к своим границам, и ход войны принял бы совершенно 
другой оборот, а ее конец значительно бы ускорился. Теперь же приходилось 
бороться в одиночку с постепенно усиливающимся противником. Мне потихоньку 
посылали подкрепления с бездействующих фронтов, но и противник не зевал, и так 
как он пользовался возможностыо более быстрой переброски войск, то количество 
их возрастало в значительно большей прогрессии, нежели у меня, и численностью 
своей, невзирая на громадные потери пленными, убитыми и ранеными, противник 
стал значительно превышать силы моего фронта.
      
      21 июня армии генерала Леша и Каледина перешли опять в решительное 
наступление и к 1 июля утвердились на реке Стоход, перекинув во многих местах 
свои авангарды на левый берег реки. Для нас имело большое значение то, что 
немцы и австрийцы, задерживая нас на ковельском и владимироволынском 
направлениях, стали образовывать сильную группу в районе станции Маневичи для 
удара в правый фланг Каледина. Моим ударом в этом направлении указанными двумя 
армиями я предупредил намерение противника и не только свел к нулю маневренное 
значение ковельманевичской фланговой позиции, но и окончательно упрочил свое 
положение на Волыни. В это время войскам Сахарова, в особенности его правому 
флангу, приходилось очень тяжело, так как на него было произведено несколько 
настойчивых атак австрогерманцев, но он отбил их все и сохранил занимаемые им 
позиции. Я очень оценил этот успех, так как все свои резервы, естественно, 
направлял на ударные участки, Сахарову же с данной ему оборонительной задачей 
приходилось действовать, имея сравнительно небольшое количество войск. 9я 
армия Лечицкого за то же время овладела районом Делатыня.
      
      К 1 июля 3я армия и правый фланг 8й армии стояли на Стоходе, 7я армия 
продвинулась к западу от линии Езержаны – Порхов и 9я армия заняла район 
Делатыня; в остальном положение наших армий приблизительно оставалось без 
изменения. С 1 по 15 июля 3я и 8я армии производили новую перегруппировку, 
подготовляясь к дальнейшему наступлению в направлении на Ковель и 
ВладимирВолынский. К этому времени прибыл также гвардейский отряд, состоявший 
из двух гвардейских корпусов всех родов войск и одного гвардейского 
кавалерийского корпуса. К этому отряду я присоединил два армейских корпуса, и 
он вошел в боевую линию между 3й и 8й армиями направлением на Ковель. Он 
получил наименование Особой армии.
      
      В этот период Сахаров со своей 11й армией нанес три сильных, хотя и 
коротких, удара противнику; в результате этих боев Сахаров продвинулся своим 
правым флангом и центром на запад, заняв линию Кошев – Звеняч – Мерва – Лишнюв, 
и захватил в плен 34 000 австрогерманцев, 45 орудий и 71 пулемет. Как я уже 
имел случай сказать, действиям 11й армии я придавал значение лишь постольку, 
поскольку нужно было заставить противника опасаться перехода в наступление и не 
снимать своих войск с фронта этой армии. Сама по себе эта армия была настолько 
слаба, что не могла предпринять ничего серьезного.
      
      Войска 7й и 9й армий в это время также совершили перегруппировку для 
нанесения сильного удара вдоль реки Днестр, в направлении на Галич, но Лечицкий 
за тот же период значительно продвинулся к югозападу от города Куты; к 10 июля 
обе эти армии должны были опять перейти в наступление, но вследствие сильных 
дождей, непрерывно ливших в течение нескольких дней, вынуждены были отложить 
наступление до 15 июля. Эта оттяжка была для нас чрезвычайно невыгодна по 
многим причинам, главным же образом потому, что неприятель успел отгадать наши 
намерения и стянуть свои резервы на угрожаемые участки, – следовательно, 
элемент внезапности пропал.
      
      15 июля все мои армии перешли в дальнейшее наступление. 3я и Особая