– И, бросив вверх шапку, возвысив голос, закричал: – Ура, ура, ура русскому 
солдату!

Через шесть месяцев после того, как Наполеон появился на берегу Немана и в 
Россию бесконечным потоком шли корпуса его полумиллионной армии, он с тысячей 
солдат из тех, что пошли за ним в глубину России к Москве, покидал другой берег 
– болотистый берег реки Березины. Остальные, кто уцелел в пути и достиг 
Березины, остались на ее восточном берегу в руках казаков, потому что Наполеон, 
перейдя реку, приказал, не заботясь о войсках, сжечь переправу, чтобы русские 
не могли продолжать преследование. На территории Польши, в Сморгони, он бросил 
толпу одичавших людей – все, что осталось от его армии, и сказал маршалам, что 
уезжает в Париж. Маршалы упрекали его, что он покидает их в тяжелую минуту, но 
император, возразив, что самое трудное позади, а гибель армии не так уж страшна,
 так как в ее составе было большинство солдат не французской национальности, 
сел в кибитку и двинулся инкогнито через Варшаву во Францию.

Через шесть месяцев после Дрездена, где Наполеон, окруженный королями и 
министрами Европы, мечтал о власти над всем миром, он остановил полуразрушенный 
экипаж у варшавского предместья – Праги – и, надвинув на глаза меховую шапку, 
пешком пробрался в захудалую варшавскую гостиницу.

В холодном номере с замерзшими стеклами окон, задернутых занавесками, он ждал 
своего посла в Варшаве – аббата Прадта. Неопрятная, заспанная служанка не умела 
раздуть в камине огонь, комната наполнилась едким дымом. Не было даже вина, 
чтобы согреться. «От великого до смешного один шаг», – говорил когда-то 
Наполеон, и этого смешного он боялся больше всего на свете, и первое, что 
спросил он у Прадта, было:

– Не узнали меня на улицах Варшавы? Страшась положения, в котором он очутился, 
он спрашивал у Прадта, что говорят о нем в Европе, как ведут себя Польша и 
Пруссия. Минутами ему казалось, что еще можно все спасти, он требовал у Прадта 
«дать ему 10 000 солдат», и он остановит Кутузова. Прадт ответил, что это 
невозможно, вновь сформированные батальоны немедленно кладут оружие при одном 
виде русских казаков. Наполеон снова впадал в тяжелое раздумье.

На вопрос Прадта, где великая армия, он ответил. – Великой армии больше нет.

Но и здесь не хотел Наполеон признать себя побежденным. Он говорил, что всюду 
побеждал Кутузова, объяснял свои неудачи холодной зимой и утешался тем, что 
полководец, одержавший великие победы, должен испытать и большие неудачи.

И только через несколько лет, на острове Святой Елены, когда было много времени 
подумать о минувшем, Наполеон высказал иную причину своего поражения в России. 
Он изображал это населенное храбрым, крепким народом, государство – сидящим под 
полюсом, прислонившись к вечным льдам, которые в случае надобности делают его 
неприступным.

– Нельзя не содрогаться, – говорил Наполеон, – при мысли о такой громаде, 
которую невозможно атаковать ни с боков, ни с тыла, тогда как она безнаказанно 
выступает на вас, наводняя вас в случае победы или же отступая в глубь льдов, в 
недра смерти и печали. Не это ли мифический Антей, с которым нельзя справиться 
иначе, как схватив его тело и задушив в объятиях? Но где найти Геркулеса?

В результате такой попытки гигантская империя Наполеона, охватившая 130 
департаментов, выросшая за 20 лет с 24 до 75 миллионов населения, империя, 
провинциальными городами которой были Гамбург и Кёльн, Амстердам и Брюссель, 
Рим, подчинившая себе почти всю Европу, рушилась на глазах своего императора.

История показала, что Наполеон потерпел сокрушительный разгром не только под 
ударами русской армии, русского народа, но и потому, что народ Франции 
отвернулся от императора. Французский народ, народы покоренных Наполеоном стран 
не хотели войны с Россией и не поддерживали захватнических стремлений Наполеона.
 Его не спасли ни гениальность, ни громадный опыт, ни подготовленность к 
захватническим войнам его многочисленной армии, ибо полководец бессилен, он 
обречен на гибель, когда идет против воли народа.

И, наоборот, полководец непобедим, когда он выполняет волю народа и ведет свои 
войска в сражения во имя народных интересов, во имя защиты родины. Таким 
гениальным полководцем Отечественной войны был Михаил Илларионович Кутузов.

Русская армия расположилась на отдых в Вильно. Точно «какая-то невидимая сила,
 – писал Кутузов жене, – перенесла меня в тот же дом, в котором я жил два года 
назад… 22-го августа застал я армию, скрывающуюся от неприятеля, а в декабре 
неприятель бежит с бедными остатками за границу…».

Всего три месяца потребовалось Кутузову, чтобы сокрушить Наполеона, и теперь, 
глядя из окон своего дома, как мимо него ведут последние партии пленных, 
полководец имел право сказать:

– Война окончилась за полным истреблением неприятеля.