открыли огонь. Фрегат ответил на вторую атаку повторением первого маневра и 
батального огня с того же левого борта. Огонь продолжался 30 минут. По 
прошествии их пароходы опять отступили. Таким образом повторяли они свои 
нападения от 2 до 6 часов пополудни, после чего остались вне выстрелов до 
рассвета. Фрегат поворотил к берегу. 

С рассветом, 10 ноября, пароходы подняли турецкие флаги. На фор-брам-стеньге 
одного из них показался вице-адмиральский флаг. Все пароходы были трехмачтовые, 
у двух замечено на борту по 16 пушечных портов. В это время, в 4 милях от 
берега, показалась русская шхуна "Дротик", с выкинутыми веслами. Два вражьих 
парохода понеслись к ней на всех парах; один адмиральский продолжал следовать 
за "Флорою". Увидя угрожавшую шхуне опасность, Скоробогатов немедленно 
сообразил, что у него только одно средство спасти товарища: поворотиться бортом 
к адмиральскому пароходу и открыть по нему усиленный огонь, в надежде принудить 
остальные два парохода поспешить к нему на помощь. Маневр этот увенчался полным 
успехом. Погнавшиеся за "Дротиком" пароходы поспешно вернулись к адмиральскому 
и, стараясь отстоять его, все время держались вместе, что представило 
Скоробогатову возможность нанести им значительный вред. К 9 часам утра все три 
парохода отступили, и когда они находились уже вне выстрелов, адмиральский 
пароход, конечно не иначе как вследствие значительных повреждений, был взят на 
буксир. У "Флоры" оказалось всего две пробоины. Раненых и убитых не было. Турки 
вообще стреляли плохо, слишком торопливо, да и метили большею частью в такелаж, 
имея в виду не только помешать маневрам фрегата, но и вовсе лишить его движения,
 чтобы легче овладеть им... 

Три турецкие парохода постыдно бежали от одного русского парусного фрегата, 
который за безветрием (у него было всего два узла ходу!) был лишен возможности 
двигаться с быстротою, необходимою для боя... 

Конечно, этим неимоверным успехом "Флора" была обязана хладнокровной 
распорядительности и мужеству Скоробогатова, храбрости и знанию дела его 
команды, а также робости и невежеству неприятеля, не умевшего воспользоваться: 
ни преимуществом пара для одновременной атаки фрегата с разных сторон - чтобы 
не дать ему одним маневром отделаться от продольных выстрелов всех трех 
пароходов, - ни огромными бомбическими пушками, коими он мог поражать "Флору", 
не имевшую орудий более 24-фунтового калибра, оставаясь сам вне ее выстрелов. 
Понятно, что победа "Флоры" была чрезвычайно приятна самолюбию Черноморского 
флота, состоявшего из одних парусных судов, при самом незначительном числе 
пароходов, и то все колесных!.. +1 

Но перед Европою, благодаря турецкой лжи, это блистательное для русского флота 
дело было выставлено в гаком виде, что турецкие пароходы, победоносно выгрузив 
на кавказском берегу оружие и боевые припасы для горцев, встретили всю эскадру 
Нахимова и со славою отбились от нее! 

Между тем нахимовская эскадра, получив известие о появлении неприятельских 
судов по направлению к Синопу, сама последовала туда же. Погода стояла бурная с 
последних чисел октября. 8 ноября буря превратилась в шторм. Однако эскадра не 
потеряла своего курса, благодаря, преимущественно, техническим познаниям 
заслужившего доверие Нахимова флагманского штурмана И.М. Некрасова. Адмирал 
нашелся вынужденным отправить в Севастополь, для исправлений, два корабля 
"Храбрый" и "Святослав". 11 ноября Нахимов, всего с тремя 84-пушечными 
кораблями ("Императрица Мария", "Чесма" и "Ростислав"), подошел на две мили к 
Синопской бухте. 

В ней стояла на якоре турецкая эскадра в составе семи фрегатов, трех корветов и 
двух пароходов под прикрытием береговых батарей. Это была именно та эскадра, 
которой удалось ускользнуть в море от Корнилова, от Новосильского и от самого 
Нахимова, но из коей 4 фрегата два дня сряду гнались за русским фрегатом 
"Кагул"... 

Для атаки этой эскадры, стоявшей под защитой береговых батарей, Нахимов решился 
дождаться возвращения двух кораблей, отправленных им в Севастополь. Броситься 
на неприятельскую эскадру с тремя кораблями было бы, конечно, безрассудством. В 
ожидании возвращения своих судов Нахимов вознамерился блокировать турецкую 
эскадру. Для ускорения же их возвращения был отправлен в Севастополь бриг 
"Эней". На случай выхода турецкой эскадры из бухты адмирал, невзирая на 
огромное материальное превосходство неприятеля, твердо решился силою преградить 
ему дорогу. Турки не двигались. По свидетельству г. Базанкура, уже 15 (27) 
ноября они ясно разглядели эскадру Нахимова. "Несмотря на то, - пишет 
французский историограф, - турецкая эскадра и не подумала воспользоваться 
темными и длинными ноябрьскими ночами, чтобы выйти и оставить эту опасную 
гавань". Неужели в самом деле она об этом и не подумала? И какая ей надобность 
была украдкой уходить из Синопа, когда, при несомненном превосходстве 
материальных сил, ей открывалась возможность не только пробить себе путь, но и 
нанести русским значительный удар, если не совершенное поражение?.. 

Отвечать на эти вопросы трудно. Погода стояла постоянно бурная, дождливая; 
турки известны своим отвращением пускаться в море по такой погоде. Между тем до 
самого Батума, к востоку, и до Босфора, на запад, турецкой эскадре не