Druzya.org
Возьмемся за руки, Друзья...
 
 
Наши Друзья

Александр Градский
Мемориальный сайт Дольфи. 
				  Светлой памяти детей,
				  погибших  1 июня 2001 года, 
				  а также всем жертвам теракта возле 
				 Тель-Авивского Дельфинариума посвящается...

 
liveinternet.ru: показано количество просмотров и посетителей

Библиотека :: Мемуары и Биографии :: Исторические мемуары :: Борис Викторович Савинков - Воспоминания террориста
<<-[Весь Текст]
Страница: из 147
 <<-
 
У хозяев он скоро приобрел репутацию набожного, трезвого и деловитого человека. 
Им, конечно, и в голову не приходило заподозрить в нем революционера. Плеве жил 
тогда на даче, на Аптекарском острове, и по четвергам выезжал с утренним 
поездом к царю, в Царское Село. Главное внимание при наблюдении и было 
сосредоточено на этой его поездке и еще на поездке в Мариинский дворец, на 
заседания комитета министров, куда Плеве ездил по вторникам. Все члены 
организации, т.е. Мацеевский, Каляев, Дулебов, вновь приехавший Боришанский и 
очень часто ктолибо из нас, — Дора, Ивановская, Сазонов или я, — наблюдали в 
эти дни. Но Каляев не ограничивался только этим совместным и планомерным 
наблюдением: у него была своя теория выездов Плеве, и ежедневно, выходя 
торговать на улицу, он ставил себе задачу встретить карету министра. По 
мельчайшим признакам на улице: по количеству охраны, по внешнему виду наружной 
полиции — приставов и околоточных надзирателей, — по тому напряженному ожиданию,
 которое чувствовалось при приближении министерской кареты, Каляев безошибочно 
заключал, проехал ли Плеве по этой улице, или еще проедет. С лотком за плечами, 
на котором часто менялся товар, — папиросы, яблоки, почтовая бумага, карандаши,
 — Каляев бродил по всем улицам, где, по его мнению, мог ездить Плеве. Редкий 
день проходил без того, чтобы он не встретил его карету. Описывая ее, он давал 
не только самое точное описание масти и примет лошадей, наружности кучера и 
чинов охраны, но и деталей самой кареты. В его устах детали эти принимали 
характер выпуклых признаков. Он знал не только высоту и ширину кареты, ее цвет 
и цвет ее колес, но и подробно описывал подножку, ручку дверец, вожжи, фонари, 
козлы, оси, оконные стекла. Когда царь переехал в Петергоф, и Плеве стал ездить 
вместо Царскосельского вокзала на Балтийский, Каляев первый установил его 
маршрут и отклонения от этого маршрута. Кроме того, он знал в лицо министерских 
филеров и безошибочно отличал их в уличной толпе.
     Дулебов и Мацеевский, как извозчики, не могли давать таких подробных 
сведений. Они не могли всегда отказывать седокам, и им часто приходилось 
отъезжать с поста наблюдения или по требованию полиции, или по желанию седоков. 
Но они оба дополнили, проверили и развили наблюдения Каляева, так что те 
сведения, которые могли случайно прибавить остальные члены организации, т.е. 
Сазонов, Ивановская, Бриллиант, Боришанский и я, имели только второстепенное 
значение. В общем, систематическое наблюдение привело нас к уверенности, что 
легче всего убить Плеве в четверг, по дороге с Аптекарского острова на 
Царскосельский вокзал.
     Был июнь во второй половине. Азеф, убедившись, что работа у нас идет 
хорошо, уехал из Петербурга. Царь переехал в Петергоф, и Плеве стал ездить по 
четвергам уже не на Царскосельский вокзал, а на Балтийский. Наблюдение назрело 
окончательно, и было ясно, что мы должны скоро приступить к покушению. Сазонову 
нужно было съездить на родину, и мы «разочли» его. Для расчета был придуман 
следующий способ.
     Я случайно разбил у себя зеркало. Сазонов пошел в швейцарскую и стал 
громко жаловаться на свою судьбу.
     — Вот, только устроился… шабаш… прогоняют… места лишился.
     — За что?
     — Зеркало разбил.
     Швейцар удивился.
     — Неужто за зеркало? Ну?
     Сазонов закрыл руками лицо:
     — Да что… Разбил я это зеркало, комнату прибирал… Барыня услыхала, как 
крикнет: ты, говорит, сукин сын, зеркало разбил, дрянь…
     — Ну, а ты что же?
     — Ято? Я ей говорю: от такой же, говорю, слышу.
     Швейцар всплеснул руками:
     — Ах, ты!.. Барыне так и сказал. От такой же, сказал, слышу… Ловко… Как же 
ты осмелел… Ну, а дальше что было?
     — А дальше барыня ну визжать… Прибежал барин, ни слова не говоря, хвать и 
в дверь выкинул…
     — Ни слова не говоря, говоришь?
     — Ни слова не говоря…
     Швейцар задумался.
     — Ну, плохо твое дело… Однако, всетаки иди, — прощенья проси. Авось 
простят.
     — Не простят: барыня злющая.
     — А ты всетаки иди, попробуй.
     Мы, конечно, не простили Сазонова, и он в тот же день выехал со двора. 
Вслед за ним уехал и я в Москву. На квартире остались Дора Бриллиант и 
Ивановская. В Москву же должны были приехать Каляев и Швейцер. Там 
предполагалось обсудить в подробностях план покушения.
     К этому времени все члены организации не только близко перезнакомились 
между собою, но многие и интимно сошлись. Была крепкая спайка прошлого — 
неудача 18 марта и смерть Покотилова. Эта спайка связала и новых членов 
организации, и уже давно стерлась грань между старшими и младшими, рабочими и 
интеллигентами. Было одно братство, жившее одной и той же мыслью, одним и тем 
же желанием. Сазонов был прав, определяя впоследствии, в одном из писем ко мне 
с каторги, нашу организацию такими словами: «Наша Запорожская Сечь, наше 
рыцарство было проникнуто таким духом, что слово „брат“ еще недостаточно ярко 
выражает сущность наших отношений».
     Эта братская связь чувствовалась нами всеми и вселяла уверенность в 
неизбежной победе.
 
<<-[Весь Текст]
Страница: из 147
 <<-