кома труда А. Шляпникова. Позиции ее в руководстве были непоколебимы. 
"Анафема", которую на нее наложила церковь за руководство вооруженным захватом 
Александро-Невской лавры для нужд наркомата призрения, даже импонировала 
"безбожному" СНК. 
 Коллонтай была организатором транспортировки немецких денег, превратившихся в 
"деньги партии". Она хранила тайну происхождения этих денег и тайну связи 
большевиков с Германским генеральным штабом. Вызывает улыбку назначение 
Коллонтай членом следственной комиссии ЦК партии, которая по указанию Ленина 
разыгрывала всероссийский фарс, изображая в ноябре - декабре 1917 года 
следствие по делу об обвинении большевиков в использовании "немецких денег". 
Обвиняемые сами проверяли обвинения в свой адрес и сами себя судили. Мечта всех 
уголовников! Естественно, комиссии признала большевиков невиновными в получении 
"немецких денег" и сняла все обвинения. 
 В первые часы после захвата Зимнего дворца Дыбенко выполнил весьма деликатную 
операцию по изъятию в Министерстве юстиции судебного дела "о немецких деньгах 
для партии большевиков", что открыло Временное правительство. Дыбенко были 
изъяты, а Лениным и Коллонтай' уничтожены документы германских и шведских 
банков, которые проливали свет на "революционную аферу". 
 В матросской среде Дыбенко был известен не только буйством и импульсивностью, 
но и хорошим каллиграфическим почерком. Его писанина изобиловала писарскими 
завитушками, украшательством, а также корявыми фразами и множеством 
грамматических и стилистических ошибок. Ленину, получавшему от Дыбенко такую 
"писанину" в виде отчетов, приходилось мириться с этим. Зато Дыбенко был 
хорошим исполнителем и голосовал тогда "по-ленински", даже против свободы 
печати. 
 Вот каким "орлом" виделся Дыбенко разным людям в начале 1918-го, на вершине 
своей карьеры. 
 Зинаида Гиппиус, известная поэтесса и "враг большевизма", так описала Дыбенко: 
"Рослый, с цепью на груди, похожий на содержателя бань, жгучий брюнет". 
Оказывается, золотая цепь на груди не только любимое украшение "бригадных 
братков", но и их товарищей "из далекого прошлого". 
 Шура Коллонтай пишет в своем дневнике о Дыбенко "образца 17-го года" с любовью 
и восхищением: "Это человек, у которого преобладает не интеллект, а душа, 
сердце, воля, энергия... Я верю в Павлушу и его Звезду. Он - орел... Люблю в 
нем сочетание крепкой воли и беспощадности, заставляющее видеть в нем 
"жестокого, страшного Дыбенко...". Немного прозрев, уже в 19-м Коллонтай 
добавит: "Дыбенко несомненный самородок, но нельзя этих буйных людей сразу 
делать наркомами, давать им такую власть. Они не могут понять, что можно и что 
нельзя. У них кружится голова". 
 Матрос Федор Раскольников, друг Дыбенко и конкурент в любви и карьере, пишет о 
нем: "В полной пропорции с богатырским сложением он обладал массивными руками, 
ногами, словно вылитыми из чугуна. Впечатление дополнялось большой головой с 
крупными, глубоко вырубленными чертами смуглого лица с густой курчавой бородой 
и вьющимися усами. Темные блестящие глаза горели энергией и энтузиазмом, 
обличая недюжинную силу воли..." 
 В первые дни после победы Октябрьской революции "орел" Дыбенко командует 
подавлением первого выступления против советской власти. Попытку Керенского в 
союзе с Савинковым и атаманом донских казаков Красновым вернуть упущенную 
власть большевики назвали "Гатчинским мятежом", потому что действия войск 
Керенского ограничивались Гатчиной. 
 Дыбенко и Муравьев без особого труда договорились с деморализованными казаками,
 после чего последние арестовали своего атамана и передали его "красным". 
Дыбенко снискал "лавры" усмирителя первого мятежника, а в действительности 
руководителя законной власти - Керенского. Он хвастал, что "лично арестовал 
атамана Краснова". 
 В начале января 1917 года "братишки" во главе с Дыбенко и анархистом Анатолием 
Железняковым (Железняком) удушили последнюю надежду демократии Учредительное 
собрание - и этим подтолкнули страну к началу гражданской войны. 
 Большевики, совершив революцию, в октябре - декабре 1917 года называли себя 
Временным Советским правительством, заявляя, что берут власть до созыва 
Учредительного собрания и в случае поражения на выборах в Собрание "уступят 
воле народа". Но властвовать понравилось... И когда из 715 депутатов избранными 
оказались только 183 большевика, Ленин решил во что бы то ни стало удержать 
власть и ликвидировать Учредительное собрание. 
 Уже в конце ноября 1917 года Ленин обязал Дыбенко сосредоточить в столице до 
10 тысяч матросов для разгона "учредиловки". С такими силами Дыбенко мог 
запросто разогнать и ленинскую партию. Но он знал, кому обязан министерским 
портфелем. 
 В день открытия всенародно избранного Учредительного собрания (напомним 
читателям, что ленинскую власть никто не избирал), 5 января 1918 года, на улицы 
Петрограда вышло до 60 тысяч демонстрантов - интеллигенция, рабочие, солдаты 
гарнизона, чтобы поддержать демократию и потребовать передачи власти в стране 
Учредительному собранию. 
 На углу Невского и Литейного демонстрацию расстреляли под началом Дыбенко. 
Особенно отличились "братишки" родного Дыбенко корабля "Император Павел Первый".
 И хотя современникам было известно о жертвах (несколько десятков убитых и 
сотни раненых), Дыбенко отметит в своих воспоминаниях, что матросы "дали залп в 
воздух". 
 Командовал Дыбенко и разгоном Учредительного собрания. Но история оставила 
этот "подвиг" за матросом Железняком, умолчав о его командире. Павел Дыбенко 
сам был избран в "учредиловку" от матросских коллективов. На единственном 
за