Проехав мимо традиционных монументов Ленина и Сталина, машина остановилась у 
двери здания КОCОС[5. КОСОС - Конструкторский отдел сектора опытного 
самолетостроения ЦАГИ]. Нас провели в лифт и подняли на 8-й этаж, в канцелярию. 

Обхождение вежливое: "Садитесь. Вы прибыли в специальную тюрьму НКВД, ЦКБ-29[6. 

ЦКБ-29 НКВД - Центральное конструкторское бюро no 29 НКВД]. Прочтите правила 
внутреннего распорядка и распишитесь".

Читаем - "воспрещается", "не допускается", "возбраняется" и т. д., страниц 5-6 
на машинке. Всё, как и обычно, но есть кое-что и специфически новое. "За 
употребление спиртных напитков (Боже мой, откуда они могут взяться в тюрьме?) и 

за попытку связаться с внешним миром через вольнонаёмных, арестованный 
отстраняется от работы и направляется в лагеря строгого режима". Второе: в 
разделе кар, помимо обычных лишений прогулок, лавочки[7. Лавочка - метод 
снабжения заключенных за деньги, переводимые их родственниками] и наказаний 
карцером, есть пункт: "лишаются свиданий", из этого вытекает, что здесь их дают.


Прочитываем и расписываемся. Сколько таких обязательств быть "пай-мальчиками" 
мы 
надавали за эти годы!

Охранник разводит нас по "месту жительства", как он это называет, по камерам, 
как думаем мы, Идём коридорами по мягким ковровым дорожкам, направо, налево, 
вниз - везде пусто. Наконец попка[8. Попка - производное от попугая, символ 
такой же глупости и механического исполнения распоряжений офицеров, кличка, 
присвоенная заключенными солдатам охраны] открывает дверь и вежливо просит 
пройти. Прислушиваемся, дверь за нами замком не лязгает. Осматриваемся, мы в 
одном из залов ЦАГИ. По стенам 30 солдатских коек, покрытых байковыми одеялами, 

у каждой тумбочка, на ней пачка папирос "Дукат", окно в решётке, несколько 
стульев. Сдвигаем их и садимся.

Несколько минут сидим молча, слишком велика трансформация, происшедшая с нами, 
затем жизнь берёт своё, хочется курить, сворачиваем "козьи ножки" и шёпотом 
обсуждаем, что дальше? Открывается дверь. Уже другой охранник произносит что-то 

вроде "пожалуйте ужинать". По въевшейся привычке развязываю сидор[9. Сидор - 
мешок на языке уголовников], достаю котелок и становлюсь у двери. Попка 
улыбается: "этого не нужно, там дадут", и ведёт в столовую.

Открывается дверь, человек полтораста, сидящих за столами, покрытыми 
белоснежными скатертями, одновременно поворачивают головы, кто-то вскрикивает, 
кто-то бежит навстречу, много знакомых, дружеских лиц, к нам тянутся руки... 
Трудно описать эту встречу и чувства, нахлынувшие на нас. Охрана - их человек 
пять - вежливо, но настойчиво просит успокоиться и занять свои места. 
Постепенно 
буря стихает, и мы можем оглядеться. За разными столиками находим: А. Н. 
Туполева, В. М. Петлякова, В. М. Мясищева, И. Г. Немана, С. П. Королёва, А. И. 
Путилова, В. А. Чижевского, А. М. Черемухина, Д. С. Макарова, Н. И. Вазенкова - 

одним словом, весь цвет русской национальной авиационной мысли.

Сотни дружеских глаз смотрят в нашу сторону, как бы успокаивая, теперь всё 
будет 
хорошо. А меня берёт оторопь - значит, это правда, значит, все они - арестованы,
 
но ведь это - катастрофа!

Нас рассаживают на свободные места... Действительно, котелок и ложка, которые в 

лагере можно было оставить, только отправляясь на кладбище, здесь выглядели бы 
смешно. Ножи, вилки, тарелки, от которых мы порядком отвыкли, подчёркивают 
нелепость моих котелка и ложки. Девушка в переднике приносит мясо с макаронами 
и 
спрашивает: "Вам (это мне-то, месяц назад именовавшемуся "падло"[10. Падло - 
производное от падали, т.е. мертвого скота, - кличка, которой охрана наделила 
заключенных] чай или какао?"

Большинство уже заканчивает ужин и расходится, когда сидящий недалеко пожилой 
человек (в дальнейшем выяснилось, что это крупный химик, член партии с 1915 
года, А. С. Фанштейн, встречавшийся когда-то с Лениным), раздражённо бросил: 
"Опять какао холодное, просто безобразие". Новенький больно-пребольно ущипнул 
себя за ногу: Господи, Боже мой, это реальность или фантастика?

Постепенно столовая пустеет, окружённые друзьями двигаемся и мы. Быстро 
оглянувшись кругом, я хватаю несколько кусков хлеба и сую в карман - закосил[11.