авиационных специалистов, четыре года.

Согнанных из всех лагерей СССР, их в 1938 году привезли в Болшево, в бывшую 
трудкоммуну ОГПУ затем перебазировали в Москву в здание КОСОС ЦАГИ на ул. Радио,
 
а после начала войны отвезли в Омск на завод No 166 НКАП.

В изложенных ниже записях вымысла нет. Выражаясь английской формулой, в них 
"правда, только правда и одна правда".

Но прежде следует попытаться ответить на один вопрос - какова первопричина, 
вызвавшая появление шараг? Думается, она вот в чём.

Государственное устройство России во все времена покоилось на чиновном 
бюрократизме. Обе революции 1917 года его не устранили. Более того, 
распочкование государственного аппарата на два параллельных, дублирующих друг 
друга снизу доверху, его приумножило: 16 Советов министров и ЦК по числу 
союзных 
республик, да 20 в автономных вовлекли в него ещё тысяч десять чинуш и клерков. 

Случилось то, чего больше всего боялся Ленин - коммунистический бюрократизм в 
десятки, сотни раз обогнал царский.

Хлынувшее в аппарат власти пополнение, в большинстве своём состоявшее из людей, 

не имевших должного образования, и вовсе похоронило инициативу низов. 
Демократический централизм требовал у нисходящей иерархии не критического 
осмысливания спускаемых директив, а беспрекословного их выполнения.

Короче говоря, государственный бюрократизм - эта раковая опухоль, проникшая к 
тридцатым годам во все звенья партийного и советского аппарата, - сделала его к 

этому времени в сфере научного и технического прогресса недееспособным.

В сфере применения массового человеческого труда иллюзия прогресса ещё 
сохранилась. Сталинские каналы, первые гидростанции, железнодорожные пути, 
комсомольские города, воздвигаемые горбом и лопатой рабского труда с его 
чудовищно низкой производительностью, хотя медленно, но входили в строй.

Хуже было с автомобильными и тракторными заводами. Корпуса их возводили быстро, 

а наладить ритмичную работу годами не могли.

И уж совсем скверно было в области разработки и создания образцов новой 
прогрессивной техники. Тут дело шло к явному провалу.

Даже государственные оборонные конструкторские бюро, ставя перед наркоматами 
проблемные вопросы, натыкались на молчание косного неповоротливого аппарата. 
Становилось ясным, что если все подобные КБ не подчинить такой организации, 
которую боятся все, дело может кончиться печально.

Известно, что такая организация всегда была одна - ЧК, ОГПУ, НКВД, МГБ, КГБ.

Когда конструктор обращался за помощью в верха, его запрос тонул. Когда же под 
таким запросом стояла подпись Ягоды, Ежова или Берии, Сезам открывался 
мгновенно, и задача выполнялась с необыкновенной быстротой.

Испытав подобную схему на работниках пресловутой Промпартии и убедившись, что 
она обладает высоким КПД, шараги возвели в ранг панацеи - "пока мы (НКВД) не 
взялись за классовых врагов, они вредили и тормозили движение страны вперёд". 
Ведь нельзя же было признаться, что вредила и тормозила та самая идея, которая 
априори была возведена в степень беспорочной. Итак, - "стоило нам разоблачить 
врагов, как они тут же раскаивались и брались за дело".

Создавалась идеальная модель, доступная пониманию многомиллионного тёмного 
народа: безупречный государственный аппарат, классовые враги, гуманный меч 
пролетарского правосудия, он занесён, но раскаивающихся не карает. Они (враги) 
изолируются, постигают новую идеологию, а перевоспитанные приносят на алтарь 
свободного отечества свои знания и способности. Этакая Аркадия, пасёт которую 
верный соратник, автор "Истории большевистского движения в Закавказье" (Л. П. 
Берия. - Ред.), а возглавляет "отец, учитель и корифей всех наук".

И ведь именно по этой схеме были спроектированы и созданы прямоточные котлы 
Рамзина; истребитель И-5 Григоровича и Поликарпова; паровозы ФД и ИС...; 
средства 
связи Куксена и Берга; артиллерийские системы Благонравова и Победоносцева; 
танки Котина и Косоциора; самолёты Пе-2 и Ту-2 Петлякова и Туполева; 
межпланетные ракеты Королёва и даже атомные успехи Ландау, Франка, Румера, 
Круткова и др.