рить необоснованным слухам и обвинениям. Но 
вместе с тем ввиду упорно ходивших в армий разговоров, что «немцы 
пристраиваются к штабам», Ставка отдала секретное распоряжение — лиц с 
немецкими фамилиями отчислять в строй[ 71 ].
 В одном из своих писем к военному министру Сухомлинову начальник штаба 
Верховного главнокомандующего говорил:

 «Масса жалоб, пасквилей и т. д. на то, что немцы  (Ренненкампф, Шейдеман, 
Сиверс, Эберхардт и т. д.) изменники и что немцам дают ход, а равно и 
настроения  (выясненные) по письмам военной цензурой побудили великого князя  
(Ник. Ник.)  отказаться от мысли о Плеве»  (который предназначался на пост 
главнокомандующего Северо-Западным фронтом) .

 В свою очередь военный министр писал в Ставку:

 «Государь Император повелел» мне переслать Вам  (Янушкевичу)  прилагаемое 
письмо. Прилагаю и полученное мною из Харькова. Оба эти документа 
свидетельствуют о том, что ненависть к немцам может быть использована 
агитаторами для такого рода выступлений в войсках, с которыми придется очень 
считаться».

 Крупных столкновений в армии на этой почве, впрочем, не произошло, бывали лишь 
мелкие эпизоды. И, конечно, перечисленные выше генералы — вне всякого 
подозрения. Вообще наш офицерский корпус ассимилировал так прочно в своей среде 
инородные, по происхождению, элементы, что русская армия не имела оснований, за 
очень малыми, может быть, исключениями, упрекнуть в чем-либо своих иноплеменных 
сочленов, которые точно так же, как и русские, верно служили и храбро дрались.


 * * *  

 Возвращаюсь к судьбе Ренненкампфа.
 Под влиянием общего настроения, обвинявшего его, Государь поручил одному из 
видных генералов[ 72 ] произвести расследование. Впоследствии мне пришлось 
ознакомиться с объемистым томом следственного дела, когда я был начальником 
штаба Верховного главнокомандующего. Составленное документально, объективно и 
очень подробно, оно выяснило стратегические ошибки Ренненкампфа — такие, 
впрочем, какие могут быть и у других командующих, но ни малейшего признака 
нелояльности.
 Ренненкампф был уволен в отставку, дело о нем прекращено и… погребено в 
архивах Ставки, так как шла война. Общественной реабилитации он не получил, в 
глазах большинства людей, не разбирающихся в военной обстановке, над ним 
по-прежнему висело чудовищное обвинение в измене…
 Со своей оригинальной наружностью, большими пушистыми усами и нависшими 
бровями, в забайкальской казачьей форме, которую он носил, он был хорошо знаком 
публике по сотням портретов в газетах и журналах еще со времен японской войны. 
Его легко узнавали, и не раз на улицах и в публичных местах он подвергался 
оскорблениям. Можно себе представить переживания старого солдата, в формуляре 
которого записаны были три войны и такие славные страницы, как Цицикар, Мукден, 
Гирин и, наконец, Гумбинен…
 Революция застала ген. Ренненкампфа в Таганроге, где разнузданная толпа 
распропагандированных солдат-дезертиров, бросивших фронт, предавших армию и 
родину, убила его, подвергнув предварительно жестоким истязаниям.


 * * *  

 В то время, когда происходили описанные события в Восточной Пруссии, Россия 
получила большую моральную компенсацию от разгрома австро-германской армии на 
полях Галиции.
 Юго-Западный фронт, в составе 4-х армий, имел задачей охват с обоих флангов 
австро-венгерцев, с целью отрезать их от Днестра и Кракова. Западная группа, 
более слабая (4-я и 5-я армии), должна была наступать между Вислой и Бугом в 
общем направлении на Перемышль, а восточная группа (3-я и 8-я армии), 
развернувшаяся в районе Ровно и Проскурова, — в направлении на Львов.
 Наша восточная группа далеко еще не была обеспечена транспортными средствами и 
тыловыми учреждениями и, кроме того, к нам не подошел еще 2-й корпус. 
Комплектовалась группа корпусами изнутри страны, и потому мобилизационная ее 
готовность была далеко не полная. Тем не менее, во исполнение франко-русского 
договора, армии Юго-Западного фронта перешли в наступление.
 Австро-венгерское главное командование, выставив заслоном на восток 1?армии[ 
73 ], главные свои силы направило против слабейшей нашей западной группы. Между 
Вислой и Бугом разыгрались встречные бои, кровопролитные и неудачные для нас. В 
особенно тяжелом положении оказалась 5-я армия. Наши войска принуждены были 
отступить к Люблину и Замостье.
 Но к 1 сентября произошел перелом. Подвезены были подкрепления, и сказались 
победы восточной группы.
 Вторгнувшись в пределы Австрии, армия генерала Рузского на восточных подступах 
ко Львову, армия ген. Брусилова — южнее, отбросили австрийцев у Злочева, на 
Золотой Липе, и на Гнилой Липе, нанеся им жестокое поражение (26—28 авг.). 
Австрийцы поспешно и в беспорядке отступили, но наше командование, имея 
преувеличенное понятие о силе противника, не преследовало его, а приступило к 
подготовке планомерной осады Львова, который считался сильной крепостью и имел, 
кроме того, политическое значение, как столица Галиции. Совершенно неожиданно 
2-го сентября австро-венгерские силы оставили Львов, и 3-го наши конные 
разъезды вступили в него. Точно так же на Днестре почти без сопротивления был 
захвачен нами сильно укрепленный город Галич.
 Армия Рузского, после занятия Львова, двинулась севернее на выручку нашей 
западной группы, а армия Брусилова развернута была от Львова до Днестра, с 
задачей пассивной обороны. Но Брусилов энергично запротестовал, и штаб фронта 
предоставил ему продолжать наступление.


 * * *  

 Я