убийства австро-венгерский канцлер Берхтольд писал 
венгерскому премьеру графу Тиссо о своем намерении «использовать сараевское 
преступление, чтобы свести счеты с Сербией». Но для этого нужны были согласие и 
помощь Германии. Поэтому император Франц-Иосиф посылает меморандум и письмо 
императору Вильгельму, в которых цель предстоящего выступления определялась 
следующими словами:

 «Нужно, чтобы Сербия, которая является ныне главным двигателем панславянской 
политики, была уничтожена, как политический фактор на Балканах».

 5 июля Вильгельм дал ответ австро-венгерскому послу — графу Сечени:

 «Если бы дело дошло даже до войны Австро-Венгрии с Россией, вы можете быть 
уверены, что Германия с обычной союзнической верностью станет на вашу сторону… 
Если в Австрии признается необходимость военных действий, было бы жалко 
упустить столь благоприятный случай».

 Значит, теперь момент считался подходящим…
 В такое напряженное время Вильгельм, чтобы замести следы, решил уехать «на 
отдых» в шхеры.
 19 июля австро-венгерское правительство окончательно решило вопрос о войне с 
Сербией. Причем в принятой резолюции постановлено было гласно — перед лицом 
мира, декларировать свою территориальную незаинтересованность; негласно же — 
считать, что не исключена возможность раздела Сербии между Австрией и соседями, 
возможность

 «поставить Сербию в зависимое отношение к монархии (Австро-Венгрии) путем 
свержения династии и других мер».

 Даже германский канцлер Бетман-Гольвег на полях депеши, сообщавшей об этом 
постановлении, сделал пометку: «Невыносимое лицемерие!»
 В сущности, основные положения ультиматума Сербии были выработаны еще 11 июля, 
посланы в Берлин и им одобрены. Но предъявление его Сербии Австрия задерживала 
до отъезда из Петербурга президента Франции Пуанкаре, который делал визит 
императору Николаю II. Берлин был этим недоволен, и Вильгельм на докладе 
написал: «Как жаль!» В тот же день австро-венгерский посол граф Сечени 
телеграфировал своему канцлеру Берхтольду:

 «Министр иностранных дел крайне сожалеет об этой отсрочке и опасается, что 
сочувственное отношение и интерес к этому шагу в Германии могут ослабеть».

 Тем не менее только 23 июля Австрия предъявила Сербии ультиматум — вызывающий, 
оскорбительный, произведший повсюду, за исключением Берлина, ошеломляющее 
впечатление своим возмутительным содержанием. Ультиматум, для выполнения 
которого давалось 48 часов, требовал, между прочим, немедленного исключения со 
службы всех сербских офицеров и чиновников, имена которых укажет 
австро-венгерское правительство, «как ведущих пропаганду против Австрии»; пункт 
5-й требовал учреждения в самой Сербии «австро-венгерских органов для 
сотрудничества в подавлении революционных движений против Монархии» 
(Австро-Венгрии); пункт 6-й — «допущения австрийских чиновников к производству 
следствия, на сербской территории». И т. д.
 Сербия приняла с небольшими оговорками восемь пунктов австрийских требований и 
только от 6-го отказалась. Ответ ее произвел всюду большое впечатление своей 
крайней умеренностью и уступчивостью, и даже Вильгельм сделал пометку на 
докладе министерства:

 «Большой моральный успех Вены. Но он исключает всякий повод к войне».

 Вот о чем больше всего заботился Берлин — о приличном поводе. Война уже была 
предрешена…
 Получив сербский ответ, австро-венгерская миссия, даже не запрашивая свое 
министерство, покинула Белград.
 Итак, разрыв…
 В ближайшие семь дней пришли в действие все силы, все тайные и явные пружины, 
все закулисные и дипломатические влияния.
 Россия делала ряд попыток непосредственными сношениями с Австрией склонить ее 
к возобновлению переговоров на базе сербского ответа, но встречала 
категорический отказ. И все дальнейшие попытки нашего министерства были также 
безуспешны, ибо, как мы знаем теперь, австрийский посол в Петербурге граф 
Сапари имел секретные инструкции Берхтольда — «вести разговоры ни к чему не 
обязывающие, отделываясь общими местами»…
 Англия, поддержанная Францией и Италией, предлагала Берлину и Вене передать 
конфликт на обсуждение конференции четырех великих держав. Отказ. А граф Сечени 
из Берлина телеграфирует в Вену:

 «Нам советуют выступить немедленно, чтобы поставить мир перед свершившимся 
фактом».

 Сербский королевич-регент Александр обратился к русскому императору с просьбой 
о помощи, вручая в его руки судьбу своей страны. Государь ответил (9 ав