адывал. 
Провинившиеся приглашались в мой кабинет для соответственного внушения или, в 
более интимных случаях, к председателю офицерского суда чести, полковнику 
Дженееву — человеку высоких моральных и воинских качеств. Этого было достаточно,
 и только раза два дело доходило до суда чести, причем в одном случае офицер 
был удален из полка, в другом — суд ограничился внушением. Ни одного серьезного 
скандала за все время моего командования не было.
 Внушением не исчерпывалось командирское участие в офицерской жизни. Во многих 
затруднительных и «конфиденциальных» случаях офицеры обращались за решением ко 
мне, до определения «алиментов» включительно. Такой «третейский суд» был 
гораздо удобнее, чем официальный, так как, во-первых, дело не выносилось за 
стены моего кабинета и во-вторых, не вызывало никаких расходов.
 В политическом отношении офицерство, как и везде в России, было лояльно к 
режиму и активной политикой не занималось. Два-три офицера были близки к 
местной черносотенной газете — направления «Союза Русского Народа»[ 52 ], но 
каким-либо влиянием в полку они не пользовались. Офицеров левого направления не 
было.
 После японской войны и первой революции, невзирая на выяснившуюся лояльность 
офицерского корпуса, он был тем не менее взят под особый надзор сыскных органов,
 и командирам полков периодически присылались весьма секретные «черные списки» 
«неблагонадежных» офицеров, для которых закрывалась дорога к повышению. Трагизм 
этих списков заключался в том, что оспаривать обвинение было почти безнадежно, 
а производить свое негласное расследование не разрешалось. Мне лично пришлось 
вести длительную борьбу со штабом Киевского округа по поводу назначения двух 
отличных офицеров — командиром роты и начальником пулеметной команды. Явная 
несправедливость их обхода подорвала бы их военную карьеру и веру в себя да и 
легла бы тяжелым бременем на мою совесть, а объяснить неудостоенным, в чем дело 
— нельзя было. С большим трудом удалось отстоять этих офицеров.
 Через два года оба они пали смертью храбрых в боях первой мировой войны.


 * * *  

 «Черные списки» составлялись по трем линиям: департамента полиции, жандармской 
и особой — военной, созданной Сухомлиновым в бытность его министром. В каждом 
штабе военного округа учреждена была должность начальника контрразведки, во 
главе которой стоял переодетый в штабную форму жандармский офицер. Круг 
деятельности его официально определялся борьбой с иностранным шпионажем… На 
самом, деле главная роль его была другая. Полковник Духонин[ 53 ], будучи тогда 
начальником разведывательного отделения штаба округа, горько жаловался мне на 
непривычную и тяжелую атмосферу, внесенную новым органом, который, официально 
подчиняясь генерал-квартирмейстеру, фактически держал под подозрением и следил 
не только за всем штабом, но и за своими начальниками. «Линия» эта была 
совершенно самостоятельна и возглавлялась жандармским полковником Мясоедовым, 
непосредственно подчиненным Сухомлинову и пользовавшимся его полным доверием. В 
распоряжение Мясоедова предоставлены были министром крупные суммы.
 Окончилось это нововведение трагично.
 Еще в 1912 г. во время рассмотрения бюджета военного министерства в комиссии 
Государственной Думы Гучков[ 54 ] обрушился на военного министра Сухомлинова по 
поводу крупного ассигнования на мясоедовскую работу, забронированного формулой, 
которой министр заведомо злоупотреблял: «На расходы, известные Его 
Императорскому Величеству». Гучков поведал собранию, что Мясоедов, служивший в 
жандармском корпусе, был выгнан со службы за ряд уголовных дел, в том числе за 
скупку в Германии оружия и тайную перепродажу его в России. Сухомлинов, 
невзирая на это, не только определил его вновь на службу и приблизил к себе, но 
и поставил во главе столь ответственного учреждения.
 В комиссии разыгралась бурная сцена, Сухомлинов покинул заседание. Слухи о 
происшедшем проникли в печать. Мясоедов вызвал Гучкова на дуэль, которая 
окончилась бескровно. Инцидент этот вызвал беспокойство и при дворе, но 
Сухомлинов сумел убедить Государя, что все это лишь интрига против него лично 
со стороны его врагов — Гучкова и помощника военного министра[ 55 ]. В 
результате последний был устранен от должности. Но и Мясоедов, спустя некоторое 
время, был освобожден от службы.
 В начале первой мировой войны, благодаря лестной рекомендации Сухомлинова, 
Мясоедов вновь вышел на поверхность, получив назначение на Западный фронт по 
разведочной части. Но в 1915 г. он был уличен в шпионаже в пользу Германии, 
судим военным судом и казнен…
 Ввиду каких-то процессуальных неправильностей и спешного проведения этого дела 
возникла легенда; будто казнен невинный… Недоброжелатели верховного 
командования (великий князь Николай Николаевич) пустили слух, что все дело было 
создано и проведено искусственно для того, чтобы оправдать тогдашние крупные 
неудачи на нашем фронте. Во время второй революции и после на эту тему в печати 
часто появлялись полемические статьи, и «Дело Мясоедова» в глазах некоторых 
стало одним из тех загадочных криминаль