идание результатов выхода в Тихий океан 
эскадры адмирала Рожественского.
 Эскадра эта погибла 27 мая 1905 года под Цусимой…
 Кто именно являлся прямым виновником безрассудного предприятия — посылки на 
убой заведомо слабейших сил, не имевших ни одной базы на своем пути 12 тыс. 
миль — до сих пор неясно. А все прикосновенные к делу лица ссылались больше 
всего на «давление общественного мнения»…
 И японцы, вследствие больших потерь, истощения страны и утомления войск, не 
хотели рисковать новым наступлением. Поэтому в течение 6 месяцев на фронте 
царило затишье.


 * * *  

 Конный отряд ген. Мищенко состоял разновременно из Урало-Забайкальской 
казачьей дивизии, Кавказской Туземной бригады и нескольких конно-охотничьих 
команд стрелковых полков. В середине мая включена была в отряд вновь прибывшая 
из России Кавказская дивизия, в составе кубанских и терских казачьих полков. 
Начальником штаба отряда был по-прежнему полковник, кн. Вадбольский, а 
начальником штаба Урало-Забайкальской дивизии, командование которой сохранял за 
собою Мищенко, оставался я.
 С приездом ген. Мищенко мое положение стало щекотливым. В глазах Мищенко я был 
офицером, прибывшим в отряд вместе с его недругом, ген. Ренненкампфом… И потому 
поначалу Мищенко отнесся ко мне сухо и сдержанно. Я, стараясь нести свои 
обязанности добросовестно и служа не лицам, а делу, в своих докладах и 
служебных разговорах отвечал тем же, не делая ни малейшего шага, чтобы улучшить 
отношение к себе. Однако скоро лед растаял, и между нами установились вполне 
нормальные отношения не только служебные, но и просто человеческие. И когда 
после одного из крупных столкновений генерала Мищенко с командующим 2-й армией, 
ген. Каульбарсом, последний пожелал заменить Вадбольского и меня своими людьми, 
Мищенко ответил: «Штабы мои работают исправно. А характер у меня, как Вам 
известно, тяжелый и неуживчивый. Зачем же подвергать посылаемых Вами лиц 
неприятностям?»
 Все осталось по-старому. Когда же ушел из отряда кн. Вадбольский, Мищенко, 
кроме штаба дивизии, возложил на меня обязанности начальника штаба отряда, 
которые я нес с 20 апреля до 17 мая, т. е. до включения Кавказской дивизии, 
когда началось формирование штаба корпуса.
 Наш отряд входил в состав 2-й армии и имел задачу охранять правый фланг армий 
и производить глубокую разведку расположения противника. В то время, как на 
фронте царило полное затишье, Конный отряд, начиная с 10 марта и по 1 июля, был 
в постоянных боях. Девять раз мы ударяли по флангу и тылу расположения армии 
Ноги, причем особенно серьезные бои вели 1 июля, когда отряд взял штурмом 
сильно укрепленную позицию японцев у Санвайзы, и в «майском набеге» (17—23 мая) 
в тыл японской армии, к Факумыну. О набеге я скажу несколько слов ниже.
 На настроение ген. Мищенко и его штаба и на ход нашей боевой работы 
неблагоприятно влияли тяжелые отношения, создавшиеся между генералами Мищенко и 
Каульбарсом. Самолюбивый и самостоятельный Мищенко, уже известный не только 
армии, но и России, не мог простить резкого, наставительного тона Каульбарса, 
авторитет которого после Мукдена поколебался… Между генералами шла нервная, 
изводящая переписка. Не раз взбешенный П. И. клал такие резолюции, что мне 
стоило большого труда облечь их в терпимые формы. Выведенный из себя П. И. 
послал частное письмо главнокомандующему о невозможности дальнейшей службы с 
ген. Каульбарсом.
 Вскоре пришел приказ Ставки, которым не только предоставлялось право, но 
вменялось в обязанность ген. Мищенко производить набеги на японцев, «чтобы 
своевременно раскрыть обход противником нашего фланга». Вероятно, Ставка дала 
некоторые указания и Каульбарсу, так как Мищенко получил вызов к нему «по 
важному делу». Вернувшись, П. И. сказал нам неопределенно:
 — Никакого дела не было. Вызывали, знаете ли, мириться…
 Больше ничего не сказал, но мы почувствовали, что атмосфера разрядилась.


 * * *  

 В начале мая отряду нашему приказано было произвести набег в тыл японской 
армии. Ген. Мищенко говорил Каульбарсу:
 — Если наша армия перейдет в наступление, тогда я понимаю смысл набега и 
употреблю все силы и уменье, чтобы нанести противнику наибольший вред. А идти 
одному, чтобы опять вернуться на позиции — этого я не понимаю.
 Но Каульбарс утверждал, что есть достоверные сведения о готовящемся 
наступлении японцев, которое необходимо задержать на несколько дней, ввиду 
подходящих из России пополнений.
 Задача отряду — истребление неприятельских складов и транспортов и порча путей 
подвоза, в особенности Синминтинской железной дороги. Но в день выступления 
пришла телеграмма — Синминтинскую железную дорогу считать нейтральной и ее не 
трогать… Нас поразила такая щепетильность в соблюдении нейтралитета 
Собственного Китая, когда японцы пользовались давно дорогой Инкоу-Синментин, а 
после Мукдена она стала главной питательной артерией западной группы японских 
армий…
 Задача набега сильно суживалась.
 17 мая отряд выступил, имея 45 сотен и 6 орудий. Для облегчения взято было 
только по 2 орудия от батареи и по 5 зарядных ящиков. Прошли в четыре дня в 
глубь японского расположения на 170 километров, дошли до р. Ляохе и 
окрестностей Синминтина. Вот ряд боевых эпизодов этого набега.
 Первый переход. Боковой авангард наш попал под огонь японцев. Прикрываясь 
двумя спешенн