адмирал Алексеев — не флотоводец, 
не полководец и не дипломат — находился под сильным влиянием закулисной 
политики Абазы-Безобразова, вносившей в ход переговоров характер раздражения и 
большей требовательности, чем то было со стороны министерств. Какую вредную 
роль играла эта двойственная политика, можно судить по заключительному эпизоду 
русско-японских дипломатических сношений. 28 января 1903 года по высочайшему 
повелению состоялось «особое совещание», под председательством вел. кн. Алексея 
Александровича из трех министров (иностранных дел, военного, морского) и Абазы 
— для обсуждения последнего предложения Японии. Совещание постановило пойти на 
крайние уступки и в том числе на отказ от «нейтральной зоны» в северной Корее. 
Абаза остался при особом мнении, требуя лишь ограничения зоны Ялудзянским 
водоразделом. За два дня до представления журнала Совещания государю Абаза, 
после личного доклада ему, вызвал японского посланника Курино и сообщил ему 
решение в своей версии… Министр иностранных дел Ламсдорф узнал об этой выходке 
Абазы много времени спустя после открытия военных действий и в своем докладе 
государю назвал ее «совершенно невероятной». Дипломатический язык более 
сильного выражения не допускал. А через два дня после выходки Абазы мнение 
министра иностранных дел и «Особого совещания» получило санкцию государя… В 
своем последнем предложении Японии Россия допускала внедрение японцев в 
Маньчжурию железнодорожным путем из Кореи, отказывалась от гарантий, от 
«нейтральной зоны» и предоставляла Японии полную свободу рук в Корее.
 Но никакая уступчивость официальных руководителей русской политики не могла 
уже улучшить и никакое противодействие закулисных сил — ухудшить положение. Ибо 
Япония, пустив в ход весь свой военный механизм, решилась на вооруженное 
столкновение, торопясь выступить до подхода подкреплений из России. Последнее 
русское предложение было отправлено по телефону нашему посланнику в Токио 4-го 
февраля и в тот же день в копиях — в Париж и Лондон. Содержание его, 
следовательно, было вовремя известно японскому правительству, тем более что 
японский посол в Лондоне Хая-ши того же 4-го февраля телеграфировал в Токио, 
что английское правительство считает сделанные Россией уступки предельными и 
что непринятие их Японией может лишить ее поддержки всех держав… Но мирное 
решение вопроса вовсе не входило в намерения японского правительства. Оно 
задержало передачу телеграммы нашему послу в Токио до 7-го, а 6-го через 
посланника своего в Петербурге обратилось к русскому правительству с нотой, 
которая, после фактического захвата японцами Кореи, звучала невыносимым 
лицемерием:

 «Его величество, император Японии, —  говорилось в ноте, — считает 
независимость и территориальную неприкосновенность Кореи исключительно 
существенными для своего собственного спокойствия и безопасности и, вследствие 
этого, не может взирать с безразличием ни на какое действие, направленное к 
тому, чтобы сделать необеспеченным положение Кореи».

 Нота заканчивалась словами:

 «Императорское правительство оставляет за собой право принять такое 
независимое действие, какое сочтет наилучшим… для охраны своих прав и 
интересов».

 В тот же день, 6-го февраля, японцы захватили корабли русского Добровольного 
флота (коммерческие), бывшие в восточных водах, а флот адмирала Того вышел в 
море и в ночь с 8-го на 9-е февраля без объявления войны напал на русскую 
эскадру в Порт-Артуре, выведя из строя 2 броненосца и 1 крейсер и блокируя 
эскадру.


 * * *  

 Теперь, после всех событий Второй мировой войны, потрясших мир, подход к 
возникновению русско-японской войны должен быть коренным образом пересмотрен. 
Несомненно, более прямая и дружественная политика русского правительства к 
Китаю и устранение закулисной работы темных сил могли бы отдалить кризис. Но 
только отдалить. Ибо тогда уже выявилась пан-азиатская идея, с главенством 
Японии, овладевшая водителями молодой, недавно выступившей на мировую арену 
державы и проникавшая в толщу народа. И если в течение ряда исследовавших лет 
сменявшиеся у кормила власти японские партии минсейто и сейюкай и обособленная 
военная группа («Черный Дракон») весьма расходились в методах, сроках и 
направлениях экспансии, то все они одинаково представляли себе «историческую 
миссию» Японии.
 России суждено было противостоять первому серьезному натиску японской 
экспансии на мир. Конечно, русское правительство виновно в нарушении 
суверенитета Китая выходом к Квантунским портам. В морально-политическом 
аспекте все великие державы не были безгрешны в отношении Китая, используя его 
слабость и отсталость путем территориальных захватов[ 27 ] или экономической 
эксплуатации; практика иностранных концессий и поселений была вообще далека от 
идиллии содружества… Но последующие события свидетельствуют, что, при отказе от 
оккупации Маньчжурии и при уважении там договорных прав иностранных держав, 
русская акция была неизмеримо менее опасной и для них, и для Китая, нежели 
японская.
 Этого тогда не поняли.
 Китай, не выступая активно, занял враждебное положение в отношении России.
 Англия еще с 1902 года заключила союз с Японией, обязавшись оказать ей военную 
помощь, если бы Япония

 «при охранении своих интересов в Китае, вступила в столкновение с другой 
державой и к последней присоединилась бы еще одна или несколько держав».

 Другими словами, давалось обеспечение от противояпонской коалиции… Англия 
обещала и действительно оказала Японии большую материальную помощь и принимала 
существенное участие в создании японского флота. Английская печать всемерно 
возбуждала Японию против России, а главнокомандующий, генерал Уольслей, после 
занятия нами