ной торговли.
 Акт этот не имеет оправдания. Несомненно, свободный выход к незамерзающим 
портам Великого океана представлял жизненный интерес для империи с ее громадной 
азиатской территорией и морской границей, запертой большую часть года льдами и 
полузапертой стратегически японскими островами. Но тот насильственный путь, 
которым осуществлялась эта задача, не соответствовал ни интересам, ни 
достоинству России.
 В конце концов 15 марта 1898 года китайское правительство согласилось сдать в 
аренду России Квантунские порты сроком на 25 лет и разрешило провести 
южноманьчжурскую ветвь ж. д. через Мукден к Порт-Артуру.
 Это выдвижение России создало враждебное отношение к нам Китая, целую бурю в 
Японии, в планах которой Маньчжурия составляла второй, после Кореи, этап 
экспансии, и вызвало неудовольствие Англии и Америки, боявшихся потерять 
маньчжурский рынок. Сложная политическая ситуация, новые задачи по обеспечению 
выхода к южным портам, наконец, нежелание войны с Японией — побудили русское 
правительство поступиться своим влиянием в Корее. Оттуда отозваны были русские 
советники и военные инструктора, и Япония прочно обосновалась в Корее, по 
существу оккупировала ее. Это положение создавало серьезную угрозу нашему 
Приамурскому краю, Сибирской магистрали и свободе морских сообщений Дальнего 
Востока через Корейский пролив.


 * * *  

 В 1900 году в Корее началось «боксерское движение» против «заморских чертей»… 
Движение, в котором перемешивались стимулы и разбойничьи, и национальные — как 
реакция против китайской политики иностранных держав. Выразилось оно в 
убийствах иностранных дипломатов, купцов и резидентов, в разгроме иностранных 
торговых и культурных учреждений. Так как китайское правительство не имело ни 
силы, ни желания бороться с этим движением, вернее ему сочувствовало, то, по 
соглашению заинтересованных держав, в Китай введены были международные войска, 
общее командование которыми, довольно, впрочем, фиктивное, поручено было 
немецкому фельдмаршалу Вальдерзее.
 Восстание было подавлено. Заняв в ходе войны Маньчжурию, Россия обязалась 
вывести оттуда свои войска в три срока, «если этому не воспрепятствует образ 
действий других держав». Эвакуация в первый срок была выполнена, но дальнейшая 
в начале 1903 года была задержана: с одной стороны — благодаря усилиям 
петербургской «тайной дипломатии», с другой — ввиду действительно агрессивных 
действий Японии, которая восстанавливала Китай против России, всемерно мешала 
русско-китайскому соглашению, дерзко требуя (!) от сторон объяснений и 
предлагая Китаю военную помощь против России…
 В течение 1903 года, вместе с тем, шли между Петербургом и Токио длительные, 
нудные и неискренние переговоры. Я не буду останавливаться на деталях их, 
напомню только сущность позиции обеих сторон.
 Япония требовала для себя полной свободы рук в Корее и добивалась участия в 
разрешении «маньчжурской проблемы», как страна, «имеющая там широкие и 
существенные права и интересы». Между прочим, требовала права проведения 
железных дорог из Кореи на соединение с Южноманьчжурской и далее на 
Шанхай-Гуань-Нью-Чжунь. Такое внедрение японских железных дорог преследовало 
прежде всего стратегические цели, облегчая выступление как против Китая, так и 
против России.
 Русское правительство не допускало вмешательства Японии в свои договорные 
отношения с Китаем, но заверяло, что оно

 «не будет препятствовать Японии, как и другим государствам  (имелись в виду 
Англия и США) , пользоваться правами, приобретенными ими в Маньчжурии по 
действующим с Китаем договорам».

 Предоставляя Корею всецело японской оккупации, Россия требовала только 
гарантии, что территория ее не будет использована в стратегических целях и что 
не будет произведено военных работ, могущих угрожать плаванию по Корейскому 
проливу. И для обеспечения своего почти беззащитного Приамурского края, к 
которому подходила граница Кореи, Россия предлагала установить нейтральную зону 
к северу от 39 параллели, в которую ни одна сторона не должна была вводить свои 
войска. Благодаря этой мере теряла бы свою остроту и авантюра Абазы-Безобразова,
 с их лесной концессией на Ялу. Тем более что, по настоянию министров Витте и 
Куропаткина, государь еще 5 апреля 1903 года приказал отозвать с территории 
концессии всех военных и придать ей чисто коммерческий характер, допустив 
участие иностранного капитала.
 В разгаре этих переговоров, неожиданно для всех, не исключая и правительства, 
30 июля 1903 года государь учредил наместничество на Дальнем Востоке, включив в 
него Приамурское генерал-губернаторство, Квантунский округ и российские 
учреждения и войска в Маньчжурии. Наместником был назначен адмирал Алексеев, в 
руки которого, как непосредственного докладчика государю, перешли 
дальневосточные дела. Министерства военное и иностранных дел отошли на задний 
план. Решительный поборник мирного разрешения дальневосточной проблемы Витте 
был устранен с поста министра финансов; Куропаткин подал в отставку, но был 
задержан и получил продолжительный отпуск. Интересно, что Куропаткин, 
проявлявший в деле этом колебания и в начале 1903 года не допускавший очищения 
нами Маньчжурии, в конце года (26 ноября) в докладе государю предлагал вернуть 
Китаю Порт-Артур и Дальенван и продать Китаю Южноманьчжурскую ветвь железной 
дороги, взамен за особые права в Северной Маньчжурии… Решение — радикальное. Но 
нет сомнения, что, если бы мы оставили тогда южную Маньчжурию, она попала бы в 
конце концов в руки Японии, усилив в невероятной степени ее стратегическое 
положение в отношении русского Дальнего Востока.
 Выдвинутый на свой пост дворцовой интригой