собраться, посадили в машину и увезли, ничего более не сообщив.

Приехали в Кунцево.

- Если не возражаете, товарищ Ильюшин, - сказал Сталин, - поживите у меня. 
Здесь, надеюсь, вам никто не будет мешать работать.

"У Сталина никакой роскоши, украшений, но огромное количество книг, - 
рассказывал потом Ильюшин своим сотрудникам. - Все стены в книгах. Он читал по 
ночам по 300 - 500 страниц. Меня поразили его железная кровать и солдатское 
одеяло без пододеяльника. Мы вместе питались - щи, гречневая каша, никаких 
разносолов".

Ильюшин прожил у Сталина неделю.

"Конечно, за эту неделю я измучился до предела, - признавался Сергей 
Владимирович. - Выдержать темп работы Сталина непросто".

Даже Ильюшину с его трудоспособностью непросто...

В один из этих дней Сталин привез конструктора на заседание Политбюро с 
участием 
авиационных специалистов. Говорили о путях развития авиации. Выслушав разные 
мнения, Сталин сказал:

- А теперь послушайте, что думаем по этому поводу мы с товарищем Ильюшиным.

И высказал то, о чем долго говорили на даче...

Ильюшинское КБ осталось в Москве. Сергей Владимирович сохранил организацию и 
пробил Ил-2...

Вышел приказ - на заводе в Филях запустить Ил-4. Возникли срочные работы и по 
штурмовику. Вспоминает Д.В. Лещинер:

"Прибежал Ильюшин:

- Дима, не берут штурмовик! Обзора не хватает.

Просидели ночь, опустили нос самолета вместе с двигателем. Получили нужный 
обзор, и самолет завершил госиспытания".

Так Ил-2 стал "горбатым". Это прозвище сопровождало штурмовик всю войну.

"Мы и опустили двигатель, и перекомпоновали маслорадиатор, все было в таком 
темпе сделано! - вспоминает Ю.М. Литвинович. - Он действительно титанически 
много работал. В этом отношении мы могли только следовать ему, и он всегда 
заряжал своим оптимизмом, желанием работать. Если он приходил с новым заданием, 

то сам весь загорался. Это был увлекающийся человек. Но время было строгое. 
Провинившийся получал хорошую накачку, однако Ильюшин отходил, и если человек 
понимал свою ошибку, то к нему не было никакого зла.

С самого начала в КБ происходил отбор кадров ильюшинской школы - он мог даже 
увольнять людей, которые не справлялись. Из нашей моторной группы он уволил 
Геннадия Ильина за серьезные ошибки в схеме заполнения топливных баков 
нейтральным газом, ну и за другие нарушения. Приходит человек утром в проходную,
 
а там на него нет пропуска. И никаких разговоров.

Он допускал, что можно что-то сделать не так, но иногда говорил:

- Вы никогда не были лицом к лицу с прокурором. А я был. И я вас от этого 
оберегаю.

Были случаи, когда ему приходилось отвечать перед прокурором, и он все брал на 
себя. Ему приходилось отбиваться и от требований военных, и мы просто 
любовались 
им - настолько он ярко и аргументированно объяснял и доказывал, что в конце 
концов с ним соглашались. А на следующий день говорил нам:

- Ребятушки, я приехал на дачу, окунулся в речку, скинул с себя весь этот груз 
и 
пришел на работу свежим!

Энергия у него дай боже была! И это "ребятушки" означало, что он на нас 
надеется, доверяет нам.

Как он работал с другими конструкторами, скажем, с двигателистами?