Куда поместить бомбы? На бомбардировщике - в фюзеляж, а на штурмовике - в 
крылья. Куда залить бензин? На пассажирских самолетах в крыле герметизируют 
объем, ограниченный силовыми балками-лонжеронами, и туда помещают топливо. А на 

Ил-2 крыло полностью вооруженное, в нем бомбы, пушки, пулеметы, и топливо 
заливают поближе к центру тяжести, между пилотом и стрелком. Металлический бак 
протестировали - обтягивали резиной. При попадании осколка протектор затягивал 
отверстие. Позже баки стали делать фибровые и тоже обтягивали резиной.

Сколько места займет двигатель? И какой двигатель поставить - воздушного 
охлаждения, водяного? Поначалу считали, что на Ил-2 двигатель воздушного 
охлаждения будет менее уязвим при атаке противника, но он не пошел. Поставили с 

водяным охлаждением, и пришлось его хорошо забронировать.

На пути от бумаги до металла будут еще плазы-выкройки из фанеры...

Когда рождается самолет, один из первых трех экземпляров делается для того, 
чтобы его полностью разрушить по всем правилам науки. Стоит он, бедненький, в 
ангаре, а его нагружают и ломают, рушат, чтоб узнать, что он выдержит, на что 
способен. А какой обиженный, насупленный вид у него! Какая страдальческая 
мордочка: сколько вы меня еще будете мучить? Служит, терпит, жертвует собой, 
чтоб полетели в небо его будущие собратья. Пожалуй, так веками поступают и с 
русским народом, а он все выносит...

Для самолета строят люльку - колыбель, в которой деревянные макеты отдельных 
частей, и конструкторы соображают, как рассадить экипаж, разместить приборы, 
чтоб было удобно ими пользоваться. 20 тысяч деталей в самолете, 20 тысяч 
неизвестных. Сделать их все равнозначно отлично - невозможно. Чем-то придется 
поступиться, находя приемлемый компромисс. И ни один опытный самолет никогда не 

проходит гладко. В среднем три серьезные неприятности и пять простых. Ильюшина 
не интересовало то, что хорошо, он обязательно спросит: а что не выходит?

Смотрит на полотно чертежа размером со стол и мгновенно схватывает: "Вот здесь 
проверьте. Здесь не то будет. А вот здесь, ребятушки, у вас гумно получилось. 
Гумно конструкция..."

И снова считают - вручную, машин не было. Вечером дал задание, а в 8 утра 
приходит и спрашивает: "Ну и что получилось?"

Если кто-то отошел со своего места, Ильюшин сядет на его стул, разложит все, 
что 
не так лежит, порядок наведет. Звонок в 8.30 - за пять минут все на работе. "Не 

то что у других конструкторов,- говорили мне ильюшинцы,- звонок - в коридоре 
курят. Нужно найти человека - советуют приезжать в день зарплаты".

В КБ Ильюшина нового человека поражали порядок и дисциплина, которая поначалу 
казалась палочной. Но зато и дополнительные карточки, и премия не десять рублей,
 
и путевки кто куда хочет, и на самолете отвезут и привезут бесплатно. У 
Ильюшина 
так.

И вкалывали. По походке, по звуку дверей знали, что он здесь. Походка у него 
частая, дробная, набоечки кожаные слышны по коридору. Входит - все затихают, 
как 
мыши. Кое-кто поначалу даже вздрагивал. Авторитет, уважение. Но и напряжение. 
Народу мало было, все загружены. Как-то он обманул сотрудников - сделал 
резиновые набойки, тихонько вошел, и у всех такие неожиданно глупые 
физиономии...

Любил, чтоб работали. Иной раз увидит - стараются, и у него еще настроение 
хорошее, воскликнет: "О-хо-хо!" - и какой-нибудь анекдот расскажет, смешной, не 

смешной, все смеются. Разрядка.

Видел, подмечал, кто в чем одет: "Платьице дорогое? Это хорошо". Сам ходил в 
военной форме или в идеальном костюме с жилеткой и белой рубашкой. Спортивный, 
поджарый, какой-то весь удельный. Монолит.

В комнатах делали зарядку, кто как умеет, конечно. Смех, шутки.

"Ребятушки, а кто сможет отжаться?" - и раз сорок отжимался от пола.

Скажет: "Ребятушки, я приду!" А если не скажет, то оставит фуражку. Приедет 
сверху, плохое настроение не показывает. Только подойдет к Черникову: "Сима, 
послушай, как сердце бьется!"