Одна подчиненная плохо справилась с работой. Переделала - ему снова не 
понравилось. И тут она, тихая, неглупая женщина, взорвалась при всех: "Это 
издевательство!" - и выскочила из комнаты. На следующий день пошла извиняться. 
Ильюшин сказал:

- Извиняться в тех же условиях, в каких было сказано! Пришел в перерыв, сел на 
табуретку перед столом, и она произнесла:

- Сергей Владимирович, простите, пожалуйста, я была не права, ваши требования 
были справедливы.

- Я не злопамятен, камень за пазухой не держу, но постарайтесь, чтобы в наших 
служебных отношениях такого не было, - заметил Ильюшин. Не любил вертлявых и 
ленивых и тех, кто старался вместо работы чем-то другим заняться.

"Переведите его", - и называл, куда перевести. Он подбирал, скреплял воедино 
коллектив творческих единомышленников.

А работы хватало. Сколько было модификаций ДБ-3! Один из славной когорты 
братьев 
Коккинаки, а их было пять летчиков: Владимир, Константин, Александр, Валентин и 

Павел, причем двое погибли, Павел Константинович, рассказывал, что эти 
модификации даже имели свои прозвища: "Букашкой" называли ДБ-3Б, на котором 
Володя летал на Дальний Восток и в Америку, а ДБ-3Ф - "Эфкой".

Была машина на поплавках, ее испытывали на канале в Химках, а когда стало 
подмерзать, решили перегнать в Севастополь.

"Нас послали туда ее встречать, - вспоминает ветеран ОКБ рабочий Николай 
Алексеевич Нефедов, награжденный орденом Трудового Красного Знамени еще за 
организацию перелета в 1938 году. - Ждем - нету. На третий день говорят: "Назад 

в Москву с вещами уезжайте!"

Машина, оказывается, завалилась за Брянском. У Коккинаки кончился бензин, 
переключился на другие баки, а там пусто. Механик не те баки заправил. Моторы 
остановились, машина разбилась. Летчик и ведущий инженер не пострадали, но 
механик, сидевший в носу, в штурманской кабине, сломал ноги. Сам себя наказал...


"На заводе что-нибудь делаешь, - продолжает Нефедов, - не получается, вызываешь 

конструктора. Тот посмотрит: "Надо Сергею Владимировичу сказать. Скажи ему". А 
сами почему-то боялись говорить. Скажешь Ильюшину - согласится. Он часто 
приходил советоваться с рабочими. Я медником работал. Вся обшивка, зализы, 
заборники - все мое. Сложная работа и вся вручную на опытной машине. Это сейчас 

есть сборщики, заготовщики, а тогда мы все сами делали - и заготовки, и сборку, 

и нервюры, и шпангоуты. Тогда стапеля не было, мы всю машину руками собирали".

Как-то Нефедов вышел из ворот, а Ильюшин стоит с генералами:

"Николай Алексеевич, подойди сюда! - и пояснил гостям: - Это наш художник. Он 
оформляет нашу работу".

"Ильюшин не спешил и не стремился быть первым, - рассказывает В.М. Шейнин. - Не 

старался удивить мир. Самый большой самолет, самый скоростной, самый первый - 
это ему было чуждо. Не торопился обойти по времени своих конкурентов, а пытался 

сделать лучше. Потому и Коккинаки слетал в Америку на боевой машине, одной из 
тех, которые потом воевали".

Не любил показухи и не работал на нее, но человек был самолюбивый и, видать, не 

без гонора.

На туполевском бомбардировщике СБ шасси убирались довольно легко, движением 
одного рычага. Ильюшин узнал об этом:

"Сделаем и мы такую же систему на нашем бомбардировщике. - И добавил: - Но не 
так, как у Туполева".

...Неприятности продолжались. Не хватало производственных мощностей. В 1940 
году 
нарком Шахурин и главком Смушкевич сняли ильюшинский бомбардировщик с серии и в 

Москве, и в Воронеже. В Москве на заводе имени Менжинского решили