к крыльям на пилонах - то, что стали делать многие зарубежные фирмы, но 
значительно позже. И никто не обмолвился, что придумал эту новинку русский 
конструктор Сергей Ильюшин...

В августе 1947 года бомбардировщик вызвал восторг на параде в Тушине, но век 
новой машины оказался недолгим - не хватало тяги двигателей. Взлетели с двумя 
ускорителями, и следующий бомбардировщик - Ил-24 - пришлось проектировать с 
английскими моторами "Дервент-У". Ил-22 и Ил-24 стали промежуточными этапами к 
созданию самолета, который долгие годы стоял на вооружении наших ВВС. Речь идет 

о новой, этапной машине Ильюшина - фронтовом бомбардировщике Ил-28.

Сталин, обладавший редчайшей интуицией, узнав об Ил-28, предложил:

"А может, сразу запустим его в серию?"

Вероятно, ему были известны данные испытаний туполевского бомбардировщика Ту-14,
 
и он мог сравнить...

Кто бы отказался от такого предложения? Но неторопкий Ильюшин решил не 
рисковать 
и согласился только на то, чтобы его бомбардировщик включили в план опытного 
строительства...

Революция в авиации потребовала новые кадры, и в 1947 году дипломников МАИ 
впервые разделили на "винтовиков" и "реактивщиков". Одной из тех, кого 
определили в "реактивщики", была Ольга Николаевна Елсакова.

Какое это имеет отношение к Ильюшину? Самое прямое. Время, люди, продолжившие 
славу организации.

"Пятерых девчонок определили в "реактивщики", - говорит Ольга Николаевна. - Я, 
наверно, зубрила была, отличница, потому тоже попала. Кончало нас человек 60 - 
первый выпуск "реактивщиков" по специальности "самолетостроение". К тому 
времени 
разогнали бюро Мясищева, и он стал у нас деканом и заведующим кафедрой. Эстет, 
красавец, барин, аристократ... Зашла к нему в валенках с калошами, а он 
говорит: 
"Ноги!"

Смотрю, что с моими ногами. "Извините!" - вышла, сняла калоши. Он посмотрел мои 

чертежи: "Красиво, но неконструктивно".

Это 1948 год. У меня был проект - самолет-"бесхвостка". Я поняла, что диплом 
надо делать заново. Нас распределили защищаться по три человека в день в 
феврале-марте. Но в январе появился председатель государственной 
экзаменационной 
комиссии Ильюшин, строгий, быстрый начальник, и сразу навел порядок: "Чего 
тянуть? Давайте по девять человек в день!"

Меня вызывает Мясищев: "Вам сегодня защищаться!"

Я чуть не упала. А он: "Чертежи у вас подписаны, возражений не принимаю".

Опасения Ольги усиливало еще и то, что защищался парень, получил пятерку, а 
когда следующий развесил свои чертежи, в коридор вышел Ильюшин: "Позовите этого 

студента! Мы ему ставим тройку. У него принципиальная ошибка. Он сделал 
прямолинейные направляющие у фонаря кабины пилота, что раздирает машину, и не 
держится герметизация. Это ошибка моей молодости - у меня так фонарь слетел!"

Однако ободрила студентка, бравшая на год академический отпуск в связи с 
замужеством. Она говорила медленно, долго, усыпила комиссию. Ильюшин спросил: 
"А 
каким методом вы решили прочность шасси?"

"Да там, в читалке..."

Ей поставили двойку. Но последнее слово сказал Ильюшин: "Она не готова к защите.
 
Но учили? Учили. Государство потратило деньги? Потратило. Будет работать. 
Ставим 
тройку".

Хозяин. Дипломники обрадовались: двоек не ставят!

Ольга трещала громко, как сорока, и от страха так быстро, что разбудила 
комиссию. Ильюшин долго смотрел ее записку - ему явно понравился почерк. Читая