напрочь отметал всякую мысль о возможности использования опыта предшественников 
русским изобретателем, но позволял делать это иностранцу.
      Хуже того, 28 мая 1891 года Артиллерийский комитет уже по собственной 
инициативе приписал к так называемым «заимствованиям» у Нагана еще одно — 
обойму! А ведь у Мосина была обойма собственной конструкции, которая прошла 
испытания, показала себя не хуже нагановской, ее оставалось только довести «до 
ума» в условиях валового производства. Однако министр Ванновский самолично 
распорядился использовать обойму Нагана, значит, он, министр, ее и заимствовал.
      Но мог ли скромный капитан на равных бороться с генераладъютантом? 
Хорошо еще, что комиссия по перевооружению с полной определенностью признала, 
что «устранение одновременной подачи двух патронов посредством изолирования 
второго патрона отсечкой предложено Мосиным на пять с половиной месяцев раньше, 
чем это сделано впоследствии Наганом»!
      Зато Артиллерийский комитет подтвердил, что Мосин заимствовал идею 
помещения подавателя на дверце магазина, способ наполнения патронов и обойму — 
не мог комитет не потрафить военному министру.
      К частям, выработанным самим Мосиным, были отнесены: планка запирающего 
механизма, устройство предохранительного взвода, затвор целиком и 
комбинирование его частей между собой, идея отсечкиотражателя и ее исполнение, 
защелка магазинной крышки, способ соединения подавателя с крышкой и помещение 
антабки на шарнирном болту. Кроме того, оружейный отдел отметил, что Мосин 
изменил магазинную коробку, сделав ее легче и дешевле. Далее чиновники от 
артиллерии добавили, что все остальные части, не поименованные в приведенном 
перечне, не принадлежат Мосину, так как выработаны полковником Кабаковым и 
другими членами комиссии по перевооружению при участии капитана Мосина. Таким 
образом, главного изобретателя тихой сапой перевели в соавторы!
      С решением Артиллерийского комитета Сергей Иванович не смирился, он 
подготовил новую записку, в которой еще более настойчиво протестовал против 
несправедливости. Изобретатель с горечью писал:
      «Я, правда, привилегий не имею, но никак нельзя придавать значение, 
умаляющее мою работу по устройству и скомбинированию всего ружья. Раз если уж 
оружейный отдел признал, что запирающий механизм построен мною, то само собой 
следует, что и ствольная коробка, которая есть как бы футляр для запирающего 
механизма, может быть построена только мною. То же самое я должен сказать и о 
наружных очертаниях и о всех прорезях этой коробки. Так как отсечкаотражатель 
и магазин по отдельности признаны построенными мною, то, следовательно, и 
соединение их с коробкой произведено мною. Проектируя ствольную коробку и 
магазин, я должен был иметь в виду и устройство ложи, то есть должен был 
придать такое очертание коробке и магазину, чтобы, врезая их в ложу, не 
ослабить ее излишними вырезами. А потому постройка ложи и скомбинирование ее с 
частями ружья принадлежит мне, а также в ней длина и изгиб приклада даны мной. 
Комиссия по выработке образца признала мою ложу за самую удобную для вскидки 
ружья при скорой стрельбе. Я считаю, что достаточно всего изложенного, чтобы 
составить убеждение, что раз главные части построены мною, то и скомбинирование 
всего ружья принадлежит мне!»
      Аргументов у Сергея Ивановича было так много, и они были столь 
убедительными и неотразимыми, что его пребывание в Петербурге становилось 
весьма неприятным для Ванновского и Крыжановского. Вот тогдато помощник 
начальника Главного артиллерийского управления и отдал капитану Мосину 
категорический приказ вернуться к месту своего постоянного служения…
      Изобретателя грубо вытолкали из столицы, не дав ему дождаться решения 
вопроса о привилегиях. Сергей Иванович, до крайности взвинченный 
бесцеремонностью генерала Крыжановского, подал рапорт о выдаче ему одного 
экземпляра ружья для представления на соискание Большой Михайловской премии и 
выписок о признании за ним прав на его части винтовки и выехал в Тулу. Кончался 
май 1891 года.
      И все же настойчивая борьба Сергея Ивановича привела хоть и к частичному, 
но успеху: 2 июля 1891 года исполнительная комиссия признала, что главные 
существенные части винтовки образца 1891 года выработаны исключительно 
капитаном Мосиным, и предоставила ему привилегии «для устранения возможности 
воспользоваться какомулибо лицу изобретением этого офицера». Военный министр 
вынужден был утвердить решение комиссии, но добавил в своей резолюции, что для 
русского правительства запрещения не будет существовать ни в России, ни за 
границей. Ванновский знал Мосина еще хуже, чем американский атташе Г. Аллен — 
Сергей Иванович никогда не действовал и не собирался действовать во вред 
России; он отказался от привилегий, ибо не намеревался продавать свое 
изобретение за рубеж, не стремился к обогащению в ущерб Отечеству!
      Тем временем военный министр долго и тщательно готовил всеподданнейший 
доклад императору и при этом заметно волновался, так как необходимо было 
безукоризненно обосновать правомочность выплаты фабриканту Нагану 200 тысяч 
рублей вознаграждения. Ванновский почти наверняка знал, что император не 
испытывает неприязни к иностранцу, но очень уж была велика сумма гонорара за 
конструкцию, не принятую на вооружение. Петру Семеновичу еще памятно было то 
заседание Распорядительной комиссии 5 декабря 1890 года, когда он сообщил ее 
членам, что бельгиец получит по контракту столь солидную премию. Большинство 
сочло, что Наган должен удовлетвориться 75 тысячами. А иные из членов комиссии 
тогда откровенно недоумевали, почему это заранее, еще до испытания министр 
отдает явное предпочтение винтовке Нагана?
      Пришлось Петру Семеновичу давать особо доверительное задание капитану 
Холодовскому. Этот сообразительный капитан многое поведал министру. Наган, к