вооружение образец, нуждается в дошлифовке мельчайших конструктивных царапинок 
в период подготовки к производству. Он вполне бы справился самостоятельно с 
этим нехитрым делом. Но зачем Ванновский подключил к его, Мосина, работе 
столько человек?
      А случилось так, что 30 марта господин военный министр торжественно 
сообщил Главному артиллерийскому управлению, что сам государьимператор, до 
крайности заинтересованный в скорейшем принятии магазинной винтовки, изволит 
самолично присутствовать на сравнительных стрельбах трех испытываемых ружей: 
двух магазинных и однозарядного.
      Смотр имел место 6 апреля в 3 часа дня на Гатчинском военном поле. По 
сути дела это был третий акт изнурительной пьесы, действующими лицами которой 
были не только люди, но и вещи. Получалось так, что высшие должностные лица 
искали малейшую возможность, чтобы предоставить новые шансы на победу 
бельгийскому конструктору. Иначе нельзя расценивать действия Ванновского, 
подсказавшего Александру III весьма ценную мысль относительно стрельб в Гатчине.

      Стрелковое действо в высочайшем присутствии шло по заранее составленной 
программе, и в нем участвовали те же роты Измайловского, Павловского и 
Самарского полков, а также гвардейцыконсерваторы первого стрелкового его 
величества батальона.
      Опыты не отличались особым разнообразием: стрельба залпами в течение 
одной и полутора минут, учащенный огонь в тех же интервалах, сравнительная 
стрельба для определения проникновения пуль в пакет из 40дюймовых досок, 
стрельба на меткость со станка на 400 шагов. В общемто, испытания в 
определенной степени были театрализованы.
      6 апреля все роты переехали в Гатчину, где заранее близ вокзала выбрали 
место и где император вместе с супругой и сыном Михаилом наблюдал за стрельбами.
 Комментарии давал министр Ванновский. А результат был таков, что вопрос об 
окончательном выборе винтовки всетаки не разрешился! Оружейный отдел признал 
необходимым устранить те недостатки, что были обнаружены в ходе войсковых 
испытаний, и генералу Нотбеку ничего не оставалось делать, как выполнить 
указание и привлечь к спешной работе полковника Кабакова, генерала Давыдова, а 
также срочно вызвать из Тулы начальника мастерской оружейного завода 
штабскапитана А. К. Залюбовского. Сергей Иванович искренне обрадовался приезду 
старого товарища по службе.
      Мосин, несмотря на все огорчения, трудился самозабвенно, предлагая одно 
оригинальное техническое решение за другим. Несколько дней шла напряженная 
творческая работа, и общими усилиями было существенно изменено устройство 
спускового механизма, для хвоста отсечкиотражателя был сделан паз с левой 
стороны ствольной коробки, кроме того, конструкторы переделали пазы под обоймы, 
причем на двух винтовках они были приспособлены под коробчатую обойму Нагана, а 
на одной под пластинчатую обойму Мосина. Из окончательно отработанных винтовок 
сделали по сотне выстрелов в тире поверочной комиссии Петербургского патронного 
завода, а затем еще по 500 выстрелов в Ораниенбауме. Последняя стрельба 
производилась на скорость. Винтовки Мосина и Нагана показали одинаковую 
скорострельность.
      Магазинный механизм русской винтовки исправно действовал даже в том 
случае, когда специально вынимали винт отсечкиотражателя.
      9 апреля полковник Кабаков (опять странная прихоть! — не Мосин, а 
Кабаков) доложил обо всех изменениях и результатах. В последующие несколько 
дней на Ораниенбаумском стрельбище состоялись четвертые испытательные стрельбы, 
на этот раз только из винтовок Мосина в присутствии автора системы. Было 
сделано от одной до трех с половиной тысяч выстрелов практически без задержек!
      Так закончились мучения для винтовки, но не для ее создателя. Решающее 
слово осталось за Александром III. Император не стал вникать во все 
обстоятельства соперничества русского и бельгийского изобретателей, во всем 
положившись на своего военного министра.
      13 апреля Ванновский предоставил Александру III доклад «Об утверждении 
образца пачечного трехлинейного ружья, предложенного капитаном Мосиным». 
Министр не мог полностью игнорировать объективные данные последних испытаний, а 
потому написал, что «система, предложенная капитаном Мосиным, заслуживает во 
многих отношениях предпочтения перед системой иностранца Нагана, как по более 
простому устройству и дешевизне валового изготовления, так и по тому, что с 
принятием ее на вооружение наши заводы скорее могут приступить к валовому 
изготовлению ружей». Но, отметив высокие качества русской системы, Ванновский 
не пожелал по достоинству оценить труд изобретателя, оставив не просто лазейку, 
но огромную дыру для пронырливого Нагана. В заключительном разделе своего 
доклада он «нижайше» предложил императору:
      «Благоугодно ли будет образец пачечного ружья, представленного капитаном 
Мосиным и усовершенствованного по указанию оружейного отдела, всемилостивейше 
утвердить, наименовав „Русская винтовка образца 1891 года“, так как в 
окончательной разработке этой винтовки участвовал не один капитан Мосин».
      Император, хорошо запомнив имя бельгийского оружейника, пошел дальше 
своего министра, он вычеркнул из предложенного наименования слово «русская». В 
приказе по военному ведомству от 22 мая 1891 года было объявлено:
      «Государь император в 16 день прошлого апреля месяца высочайше соизволили 
утвердить испытанный образец новой пачечной винтовки уменьшенного калибра и 
патрон к ней, а также и пачечной обоймы к патронам и высочайше повелеть 
соизволил именовать винтовку эту „3линейною винтовкой образца 1891 года“. 
Вместе с тем его императорскому величеству благоугодно было предоставить делать