Арсеньев совершенно охладел к своей жене и потому еще прошлой осенью укатил в 
Петербург. Только однажды, в начале нынешнего лета,приезжал он в имение, и то 
всего на несколько дней.
      Варвара Николаевна? Куда же ей, горемычной, деваться? После отъезда мужа 
родила она третьего сына и занемогла. Оправилась от болезни только недавно и 
живет теперь, так говорят дворовые, совсем монашкой, никого не принимает и сама 
никуда не ездит. Но, судя по всему, барин должен вскорости из Петербурга 
прикатить — надо же посмотреть на сына.
      Дни проходили за днями, а Сергею Ивановичу так и не удавалось повидаться 
с Варварой Николаевной. И без того склонный к меланхолии, Мосин огорчался, 
тяжело переживая свое одиночество. Оставаться в имении было невыносимо, и он 
решил прогуляться по парку, справедливо полагая, что ему никогда уже не 
придется вернуться сюда вновь. Мосин был совершенно уверен и в том, что никогда 
больше не увидит милую Вареньку и не скажет ей о своей любви. Не спеша обойдя 
весь парк, Сергей Иванович еще раз вышел на главную аллею и вдруг увидел 
Варвару Николаевну! Рядом с ней на садовой скамейке сидела кормилица с 
младенцем на руках. Глаза Вареньки блеснули радостью, а может, это только 
показалось Мосину, но он сделал несколько быстрых шагов и припал к надушенной 
ручке.
      Они говорили всего несколько минут, да и то пофранцузски, чтобы служанка 
ничего не поняла. Спросили друг у друга о здоровье, потом Мосин 
полюбопытствовал, отчего это Варвара Николаевна не показывается, целыми днями 
просиживая в своей комнате. Арсеньева ответила, что душевное состояние ее 
таково, что ей никого видеть не хочется, разве вот с ним, Сергеем Ивановичем, 
ей приятно и радостно. И вдруг, глядя ему в глаза, спросила, отчего он до сих 
пор не женат.
      Мосин растерялся, не смог ничего сказать вразумительного, словно был еще 
зеленым юнкером, и неожиданно, одним дыханием произнес: «Я вас люблю!» Варвара 
Николаевна запылала маковым цветом, заторопилась в дом, затормошила кормилицу и,
 шепнув едва слышно слова прощания, почти побежала по аллее.
      Утром следующего дня Мосин уезжал из имения. Нарушив обет затворничества, 
Варенька вышла проводить его, когда кучер уже разобрал вожжи и взял в руки 
сплетенный из сыромятины кнут. Она подошла к коляске и пожала Сергею Ивановичу 
руку, оставив в ней туго свернутую бумажку. Счастливый Мосин даже дышать 
перестал от радости! Выехав за ворота, он развернул хрустящую бумажку и охватил 
разом все написанное: «Зимой с детьми собираюсь приехать в Тулу. Остановлюсь у 
моих родственников Соколовых на Миллионной улице. О приезде извещу. Ваша В. Н.»
      Это коротенькое «Ваша В. Н.» очень походило на ответное признание. Да и 
обещание известить о приезде в Тулу говорило о многом. Что ж, он, раб божий 
Сергей Мосин, готов верить в близкое счастье.
      А потом полетели дни и месяцы, заполненные блаженством, обрел Сергей 
Иванович не только увлекательную работу, но и любимую женщину, в которой не 
чаял души. Ему так и хотелось рассказать всему миру о своем счастье, но он лишь 
улыбался в кудрявую бородку, обрастать которой начал, следуя моде, заведенной 
новым императором Александром III.
      
Глава 4. ПЕРВЫЕ ПОПЫТКИ
      
      Не следует полагать, что в жизни Мосина наступила широкая светлая полоса 
с розовым горизонтом и голубеньким безоблачным небом. Вслед за счастьем, словно 
пристегнутые, тащились неприятности. О его отношениях с Варенькой стало 
известно слишком многим в Туле, и нашлись, конечно, «доброжелатели», сообщившие 
новость Арсеньеву в Петербург. Николай Владимирович в канун рождества проездом 
оказался в Туле и случайно встретился с Мосиным. Между ними вышел крупный 
мужской разговор, в ходе которого Арсеньев допустил неприличные высказывания в 
адрес Варвары Николаевны. Возмущенный Мосин, не медля ни секунды, вызвал 
грубияна на дуэль. Арсеньев вызова не принял, а предпочел нажаловаться 
заводскому начальству. В результате этого своеобразного, мягко говоря, ответа 
на вызов 5 января 1883 года на свет появился приказ за номером 29, во втором 
параграфе коего значилось:
      «Трое суток домашнего ареста дано капитану Мосину за вызов на дуэль 
тульского землевладельца Арсеньева…»
      Сергей Иванович арест использовал плодотворно, занимаясь разбором 
результатов испытаний винтовки, для которой он попробовал спроектировать 
магазин. А с господином Арсеньевым Мосин встретился снова и в достаточно резких 
выражениях высказал все, что он думал о его действиях по отношению к Варваре 
Николаевне, а также по поводу его отказа выйти на дуэль. Произошло это в 
Дворянском собрании, и Мосин полагал, что теперьто уж Арсеньев вынужден будет 
принять вызов, но нет! Николай Владимирович пошел по пути писания новых жалоб, 
теперь уже в два адреса: начальнику оружейного завода и начальнику артиллерии 
Московского военного округа. Затем, решив, что сим он защитил свою честь, сел в 
поезд и укатил в Петербург.
      Начальник завода генерал В. Н. БестужевРюмин, зная порядочность и 
честность капитана Мосина, наложил на него минимальное взыскание, объявив 
выговор «за нарушение тишины в общественном месте». Подругому рассмотрел дело 
начальник артиллерии округа. Ему гораздо ближе оказалась жалоба богатого 
помещика, нежели любовные переживания неизвестного капитана, и в результате 
недолгих размышлений родился другой приказ:
      «Начальник артиллерии Московского военного округа, рассмотрев дело об 
оскорблении, нанесенном капитаном Мосиным в публичном месте тульскому