сарказмом и презрением, донес о его встречах с мастеровыми начальнику завода. 
Генерал строго выговорил Мосину, что ему, офицеру, закончившему академию, не к 
лицу общаться с мастеровщиной, и предупредил о возможных осложнениях по службе. 
Когда же штабскапитан резонно заметил начальнику завода, что тульские 
мастеровые — это люди, снискавшие славу не только Туле, но и России, тот 
несколько смягчился, но посоветовал все же считаться с мнением офицерского 
собрания.
      Такой оборот событий встревожил Сергея Ивановича, ему не хотелось терять 
службу на оружейном заводе, ибо она давала ему возможность видеться с отцом.
      В конце июня 1875 года Сергей и Митрофан Мосины приехали проведать 
батюшку. Встреча эта оставила у обоих сыновей горький след, ибо Иван Игнатьевич 
стал совсем дряхл и окончательно смирился со своей долей неудачника.
      Братья нанесли визит хозяину имения Арсеньевустаршему. После обмена 
обычными в таком случае любезностями Сергей и Митрофан были представлены 
молодой женщине, одетой в элегантное черное платье. Высокая, статная, с 
большими серыми глазами на бледном лице, обрамленном расчесанными на прямой 
пробор волосами, с локонами на висках, она поразила Сергея не только красотой, 
но и какойто необъяснимой меланхолической грустью. Это была Варвара Николаевна 
Арсеньева, урожденная Тургенева, жена Николая Владимировича Арсеньева, сына 
старого хозяина. Несколько позже Мосин узнал, что Варвара Николаевна — мать 
двоих детей, мальчиков, но с мужем,. жила неважно. Николай Владимирович, будучи 
почти вдвое старше жены, почемуто не любил ее. Человек злой, надменный, он 
надолго отлучался из имения, жил то в Москве, то в Петербурге. Варвара 
Николаевна, напротив, почти никуда не выезжала, занималась детьми да еще читала 
французские романы, которыми была полна домашняя библиотека.
      Жизнь Арсеньевой складывалась незавидно. Имея характер нерешительный, она 
смирилась со своим подчиненным положением, хотя и страдала от одиночества, но 
не делала попыток чтолибо изменить в привычном течении лет. В первое время 
после знакомства со штабскапитаном Мосиным она относилась к нему так, как 
должно было относиться к гостю, тем более, что приехал он даже не к ее мужу или 
свекру, а всего лишь к престарелому управляющему имением.
      Сергей Иванович, достигнув зрелых лет, остался таким же эмоциональным, 
впечатлительным, отчасти даже сентиментальным, как в юношеские годы, легко 
возбудимым, но и легко ранимым человеком. Полагая, что все эти черты не 
согласуются с профессией военного, Мосин старательно прятал их под маской 
внешней суровости и напускной нелюдимости. Так уж сложилась его жизнь, что, 
учась в корпусе, училище, академии, он книгам отдавал больше времени, чем 
праздному времяпрепровождению, и потому прослыл затворником, коему чужды 
обычные развлечения молодых людей его круга и которого не особенно волнуют 
шорох девичьего платья и кружащий голову запах дамских духов.
      Да, Мосин любил задать хорошую работу своей голове, но всетаки его 
затворничество было отчасти вынужденным и обусловливалось весьма прозаической 
причиной — хроническим безденежьем. А не имея в кармане денег, в товарищеской 
пирушке участия не примешь и на бал не пойдешь. Став офицером, Сергей Иванович 
не пытался отказаться от уже сложившихся привычек, но в обществе бывал. Что же 
касается женщин, то он долго не мог встретить ту, что с первого взгляда и 
навсегда осталась бы в его сердце. Но Варвара Николаевна покорила Мосина в один 
миг красотой и беззащитностью, ему в ней нравилось и лицо, и притягательный 
стан, и мягкий голос, и глаза, опушенные темными, длинными, загнутыми кверху 
ресницами. Посмотрели бы однокашники на «схимника» Сережу!
      Влюбившийся в привлекательную, но, увы, замужнюю женщину, он скоро понял 
ее подчиненное, бесправное положение и нашел в себе смелость сказать ей слова 
участия и нежности, за которыми следует признание в любви. Но этот душевный 
порыв испугал Варвару Николаевну и не остался не замеченным для ее мужа. Мосин 
почувствовал, что его присутствие создает нервозную обстановку в семье 
Арсеньевых и, не дожидаясь конца отпуска, уехал в Тулу.
      Считая службу не обузой, а счастливым долгом, Сергей Иванович работал 
деятельно, увлеченно. Он испытывал истинную радость оттого, что его труд дает 
ощутимую пользу армии, а значит, и России. Но среди нескончаемого потока дел он 
все чаще вспоминал милое лицо Варвары Николаевны, ее жесты, походку, тихий 
голос и плавную речь. Прошло много времени со дня той чудной первой встречи, а 
она была свежа в памяти, и все также мило звучал в ушах ласковый голос, и все 
также незабываема теплота нежной руки.
      Целых четыре года пролетели будто бы незаметно. Сергей Иванович каждый 
свой отпуск катил на пролетке по узким сельским дорогам в имение Арсеньевых, 
чтобы проведать отца и повидаться с милой Варварой Николаевной.
      Летом 1879 года Мосин выправил бумаги на очередной отпуск, нанял 
извозчика, и пароконная коляска мягко закачалась на стальных рессорах, уминая 
колесами серую дорожную пыль. Мимо неторопливо проплывали густозеленые леса и 
светленькие прозрачные березовые рощицы, лениво колыхались, припадая к земле 
тугим колосом, поля ржи и пшеницы. Иногда попадались деревеньки с черными, 
покосившимися избушками и обязательной свежевыкрашенной церковью на самом 
видном месте.
      В имении Мосина никто не встретил. Отец был дряхл и немочен, его 
одолевали старческие болезни. Сергей предложил было ему переехать в Тулу, но 
Иван Игнатьевич упрямо отказывался, ибо не хотел быть обузой для молодого 
человека.
      За вечерним чаепитием Сергей Иванович спросил как бы невзначай о Варваре 
Николаевне, и отец сразил его неожиданным известием. Оказывается, между 
супругами произошел разрыв, причину которого Иван Игнатьевич видел в том, что