своему усмотрению национализировали части и  вооружения,  боевую  технику  и
боеприпасы.
   Но этот процесс из Центра уже никто не мог  остановить:  к  декабрю  1991
года Горбачев уже ничего не решал, а Ельцин не мог решать все.
   Уже тогда многие аналитики Генштаба достаточно  точно  предвидели,  какое
мрачное будущее ждет Кавказ,  если  Москва  не  позаботится  о  всестороннем
контроле над вооружениями.
   И в сообщениях нашей разведки с  Кавказа  то  и  дело  подчеркивалось:  в
регионе  динамично  развиваются   сепаратистские   настроения,   усиливаются
территориальные претензии республик друг  к  другу,  идет  тайная  "накачка"
стволами, тяжелым оружием и боеприпасами различного рода  националистических
и криминальных формирований.
   Генштаб обращал внимание Кремля на то, что ослабление центральной  власти
неминуемо приведет к возрождению воинствующего национализма и сепаратизма на
окраинах Союза. Кавказ все чаще хватался за оружие. Снова, как  и  в  давние
времена, республики начали выяснять "истинную принадлежность" тех  или  иных
территорий, селений, "старшинство" наций, родов и тейпов.
   Во времена Советского Союза, вплоть до середины 80-х  годов,  центральная
власть на Кавказе была еще достаточно сильна,  чтобы  удерживать  народы  от
взаимных территориальных притязаний и межнациональных войн.
   Со времен глубокой старины Кавказ был головной болью властей,  гигантской
мясорубкой, в которую много  раз  заталкивались  русские  полки  и  дивизии,
вплоть до тех времен, когда царская, а затем советская власть не навели  там
свой порядок.
   Сегодня можно много говорить о методах наведения этого  порядка,  о  том,
силком или добровольно входили в свое время некоторые республики  Кавказа  в
состав СССР, можно без конца дебатировать о  сталинской  политике  геноцида,
осуждать преступные методы  решения  национального  вопроса  на  Кавказе  во
времена Союза.
   Но в конце концов, переступив через  многие  перегибы  (к  сожалению,  не
обошлось без больших человеческих жертв), Москва все  же  сумела  взять  под
контроль гремучую смесь кавказского национализма и сепаратизма и долгие годы
не давала возможности этой страшной заразе выползать на поверхность.  Именно
в советское время, вплоть  до  горбачевской  перестройки,  Кавказ,  пожалуй,
самый  долгий  период  за  последние  столетия,   не   испытывал   горя   от
братоубийственных войн (нынешняя демократическая Россия сама разожгла ее там
в декабре 94-го).
   Советская власть на Кавказе доказала свою способность удерживать  его  от
проявления  зверских  инстинктов  поножовщины  и  кровной  мести.   Малейшее
ослабление контроля над этими  инстинктами,  а  тем  более  над  гигантскими
арсеналами оружия Советской Армии, открывало самые мрачные перспективы.
   Кончина советской власти на Кавказе предвещала войны.
   Генералы и офицеры Минобороны и Генштаба  жили  с  мрачным  предчувствием
грозящих стране и армии катаклизмов. Почти каждый рабочий  день  оперативных
дежурных ГШ начинался с  того,  что  они  получали  длинный  перечень  новых
сообщений из войск Закавказского  и  Северо-Кавказского  военных  округов  о
нападениях на наши части, захватах оружия и гибели людей...

   ГОЛОВОЛОМКА
   Когда стало ясно, что дележки вооружений и боеприпасов на Кавказе уже  не
избежать, в Генштабе начали прорабатывать варианты решения этой проблемы еще
до того, как она достигла своего пика. На сей  счет  существовало  несколько
точек зрения.
   Первая - экстренно приступить к массовому  вывозу  наземным  и  воздушным
транспортом оружия и боеприпасов из частей,  дислоцирующихся  в  регионе.  И
прежде всего, из наиболее взрывоопасных в политическом отношении районов.
   Вторая - во избежание  сопротивления  местных  властей  вывозу  оружия  и
боеприпасов, оставить кавказским республикам минимум  техники  и  оружия  (в
первую очередь - устаревших образцов), а остальное - под  усиленной  охраной
перебрасывать в Россию.
   Третья  -  вывезти  с  Кавказа  максимально  возможное  количество  новых
боеприпасов и оружия, а  устаревшие  стащить  в  крупные  "узловые"  базы  и
содержать там до принятия политических договоренностей между властями России
и республиками региона.
   Была в Генштабе и четвертая, негласная, точка зрения на решение проблемы:
пользуясь  тем,  что  нападения  на  наши  склады  учащаются,  оцепить   для
безопасности районы  и  имитировать  несколько  подрывов  тех  арсеналов,  в
которых боеприпасы имели наибольший срок  хранения,  и  выдать  все  это  за
диверсию.
   Но удалось осуществить лишь часть этих замыслов. Руководство Минобороны и
Генштаба, командование СКВО и ЗакВО уже было не в состоянии в полном  объеме
реализовать задуманное: многие наши гарнизоны и склады на Кавказе  все  чаще
попадали в  окружение  местных  националистических  формирований.  Командиры
наших частей и дивизий в авральном порядке принялись вывозить на  территорию
России все, что можно было вывезти без больших эксцессов. Часто было  не  до
оружия - прежде всего надо было думать о спасении людей.
   Судя по некоторым выступлениям Евгения Шапошникова, он тогда еще и сам не
верил, что маховик раздела Вооруженных сил  закрутится  с  такой  быстротой.
Положение вокруг наших частей на Кавказе развивалось так, что  на  него  уже
нельзя было повлиять ни президентскими указами, ни министерскими  приказами,