грузино-абхазская,  чеченская)  и  многочисленных  вооруженных   конфликтов,
которые продолжаются до сих пор, там не  уменьшается,  а  растет  количество
танков, артиллерийских орудий,  реактивных  установок,  стрелкового  оружия,
боеприпасов, боевых машин, гранатометов. Возникают резонные вопросы:  откуда
в этом регионе столько оружия? Где  берутся  запчасти  для  боевой  техники,
боеприпасы, 95% которых производится только в России?
   В  советскую  пору  Генеральный  штаб  всегда  придавал  особое  значение
Кавказу, рассматривая его как стратегическую крепость на  юге  Союза.  После
Второй мировой войны в штабах наших  вероятных  противников  разрабатывались
сотни возможных планов боевых действий на случай вторжения  в  СССР,  но  не
было ни одного,  в  котором  бы  не  предусматривались  отсечение  и  захват
Кавказа.
   Особым военно-стратегическим значением  региона  объяснялось  и  то,  что
здесь  была  нагромождена  беспрецедентная  по  уровню  концентрации   масса
вооружений и боевой техники, военных арсеналов, баз, складов. Закавказье  на
душу населения (более 16 миллионов человек) и на единицу площади (186  тысяч
квадратных километров) было  и  остается  одним  из  самых  милитаризованных
регионов не только в бывшем СССР, но и во всем мире.
   В полосе  шириной  300  и  протяженностью  700  километров  были  созданы
инфраструктура и запасы для Закавказского военного округа, в состав которого
входило  три  объединения:  4-я  общевойсковая  армия  (дислоцировалась   на
территории Азербайджана), 7-я общевойсковая армия (Армения), 31-й  армейский
корпус (Грузия), а также части и соединения 19-й отдельной армии  ПВО,  34-й
воздушной армии, Каспийской флотилии, бригады кораблей  Черноморского  флота
(штаб  -  Поти)  и  большого  числа  частей,  баз,  арсеналов   центрального
подчинения.
   Мощь нашей закавказской группировки была  такой,  что  она  могла  бы  на
протяжении года  автономно  вести  полномасштабные  боевые  действия  против
любого противника на Южном стратегическом направлении.
   Не менее внушительной  в  советские  времена  была  и  группировка  войск
Северо-Кавказского военного округа (он вплоть до конца 80-х годов входил  во
второй эшелон  и  считался  тыловым).  После  распада  Союза  и  образования
Российской армии положение СКВО на южном фланге кардинально  изменилось.  Из
тылового он превратился в передовой, по этой причине Генштаб принял  решение
многократно повысить его боевую мощь. По количеству вооружений и боеприпасов
СКВО стал примерно в 8 раз превосходить все вместе взятые национальные армии
республик Кавказа.
   По мере  того  как  во  второй  половине  80-х  годов  на  Кавказе  стали
усиливаться сепаратистские тенденции и межнациональные конфликты, интерес  к
нашим   войсковым    арсеналам    со    стороны    различных    региональных
националистических  группировок  (в  том  числе  -  и  криминальных)   резко
повысился. Но в то время советское руководство  еще  было  способно  держать
проблему под контролем своих силовых  ведомств,  местных  органов  власти  и
спецслужб. Попытки насильственного захвата оружия жестко пресекались.
   В  архивах  Минобороны  и  Генштаба  до  сих   пор   хранятся   секретные
шифрограммы,  подписанные  министром  обороны   СССР   маршалом   Язовым   и
начальником ГШ генералом армии Моисеевым,  в  которых  командующим  войсками
Закавказского и Северо-Кавказского военного округов, Каспийской  флотилии  и
Черноморского флота строжайшим образом предписывается обеспечить  надежность
хранения оружия, техники и боеприпасов. Но по  мере  ослабления  центральной
власти вооруженные грабители все чаще стали совершать нападения на войсковые
и морские арсеналы.
   Августовские   события   1991   года   в   Москве   резко   стимулировали
сепаратистские  и  националистические  настроения  в  республиках   Кавказа.
Местные  власти  все  чаще   выступали   с   требованиями   о   приватизации
"причитающихся"  им   воинских   частей   и   арсеналов   Советской   Армии,
дислоцирующихся на территориях республик.
   В Минобороны и Генштаб шли потоки шифровок командующих  войсками  военных
округов с просьбами  "на  высшем  политическом  уровне"  решить  проблему  и
остановить беспредел. Но высшая российская исполнительная власть в  ту  пору
(да и во все последующие годы) концентрировалась  прежде  всего  на  решении
проблем  собственного  политического  выживания,  и  у  многих  генералов  и
офицеров на Арбате создавалось впечатление, что ей было совсем не  до  того,
что происходило с частями Вооруженных сил на окраинах бывшей "империи".
   В то время когда Ельцин, Кравчук и Шушкевич осенью 1991 года обменивались
конфиденциальными посланиями и уточняли сроки встречи в Белоруссии, с Арбата
в штабы СКВО и ЗакВО новый  министр  обороны  Евгений  Шапошников  продолжал
слать строгие шифровки с требованиями "принимать все  меры  для  сохранности
вооружений,  техники  и   боеприпасов".   На   Юг   все   чаще   снаряжались
минобороновские и генштабовские  комиссии.  Но  они  уже  были  не  способны
помешать разгулу "оружейного мародерства".
   Идея роспуска Союза, к которой пришел  Ельцин,  требовала  плана.  Причем
такого, чтобы можно  было  заблаговременно  и  надежно  заблокировать  легко
прогнозируемые захваты оружия и вооруженные конфликты. Эта опасная тенденция
наиболее  бурно  развивалась  на  Кавказе.  Даже   обыватель,   не   имеющий
представления о количестве и содержании оружейных арсеналов в этом  регионе,
и тот  легко  мог  предвидеть,  что  может  начаться  там,  где  все  громче
раздавались воинственные кличи сепаратистов  и  националистов  "восстановить
историческую справедливость в советской резервации".
   Открывался широкий простор вооруженным кавказским  междуусобицам.  А  там