|
И тем большее чувство стыда испытывали мы за Россию, когда дорвавшиеся до
своих микрофонов репортеры-юнцы, брызжа слюной, измывались над президентом
дружественного государства.
Он долго терпел. И лишь однажды не выдержал, сказав корреспонденту НТВ:
- Почему вы клюете меня в хвост и в гриву? Ведь ни один из президентов
СНГ так не стоит за интересы России?
Еще с весны 99-го российская пресса активно муссировала вопрос о том,
какие ходы может использовать Ельцин для того, чтобы продлить срок своего
президентства. В скудной обойме таких ходов снова начинала мелькать идея
объединения России и Белоруссии. И в Генштабе все чаще поговаривали о том,
что кремлевская "семья", ранее весьма прохладно относившаяся к этой идее,
начала втихаря подталкивать Б.Н. к ее реализации (ясно, что при этом свита
заботилась и о сохранении своего положения при "дворе").
Частенько наведывавшийся в Кремль маршал Сергеев был хорошо осведомлен о
тонкостях закулисных игр и понимал, что закат его карьеры наступит вместе с
уходом Ельцина (в отличие от "неадекватного" Бориса Николаевича, наивно
верившего в маршальские сказки о военной реформе, в них, кажется, переставал
верить уже и тот, кто их сочинял).
За два с лишним года пребывания на посту министра Сергеев хорошо научился
улавливать настроения президента и его ближайшего окружения. И он уже знал,
что именно надо сказать Верховному, когда тот в конце июня в очередной раз
пригласил его в Кремль. Сергеев осторожно высказался о необходимости
"объединения вооруженных сил Белоруссии и России в рамках проведенных на
учениях операций". Эта приятная, но замысловато выраженная идея Ельцину
понравилась.
Великие стратегические думы президента и маршала о будущем России и
Белоруссии удачно сочетались с их тайными меркантильными мыслишками о
собственном положении во власти.
За неделю до этого события замспикера Госдумы С. Бабурин в неформальной
обстановке встречался с группой кадровых и отставных военных. Тогда я и
спросил у него, что он думает о союзе Москвы и Минска и шансах Ельцина в
связи с этим остаться в Кремле после июня 2000 года. Бабурин ответил, что
российско-белорусский союз сейчас гораздо важнее продления срока
президентских полномочий Б.Н.
Я давно знал, что авторитет Бабурина в армии высок. Он часто высказывал
мысли, которые были полностью созвучны настроениям военных. И потому странно
было слышать от него такой ответ. В Минобороны и Генштабе я слышал совсем
другое: "Чем раньше уйдет Ельцин, тем лучше будет и для России, и для
армии".
Пока очень трудно спрогнозировать, как будет складываться полномасштабный
российско-белорусский союз. Но наверняка дело пойдет значительно живее,
когда уйдет постоянно оглядывающийся на Вашингтон Ельцин, когда придет к
власти менее зависимый от Запада и более решительный российский президент, и
когда белорусским властям удастся эффективно противодействовать мощно
проплачиваемой ЦРУ националистической колонне, действующей под руководством
натовской резидентуры.
АЗЕРБАЙДЖАНСКИЕ МАНЕВРЫ
...Однажды теплым летним днем я поехал в Филатовскую больницу навестить
своего сослуживца полковника Александра Лучанинова. Там и встретил своего
давнего знакомого еще со времен службы на Дальнем Востоке
полковника-азербайджанца Алика Хусейнова. Встреча оказалась безрадостной:
полковник привез в Филатовку своего полуслепого сына. Пацан перестал видеть
после того, как во время бакинских событий 1990 года был ранен осколком
снаряда.
Я слушал изможденного горем полковника, а у самого было такое чувство,
что есть и моя вина в трагедии.
Алик все еще надеется на московских врачей-волшебников. Все-таки после
нескольких операций сын его одним глазом стал различать свет и контуры
предметов.
Когда оторвались от этой темы и заговорили о житье-бытье, Хусейнов тяжело
вздохнул и сказал грустно:
- У вас плохо - у нас еще хуже. Перегрызлись все, воруют, убивают,
поливают друг друга помоями. Что в Баку, что в Москве - один черт. А какая
страна была...
***
Уже вскоре после образования СНГ и подписания в Ташкенте 15 мая 1992 года
Договора о коллективной безопасности Запад начал вести с Москвой явную и
скрытую борьбу за усиление своего влияния в Азербайджане. Стратегическая
линия политических, экономических и военных "сражений", как и следовало
ожидать, почти всегда пролегала через нефтяную сферу.
После августовских событий 1991 года российские власти долго пребывали в
эйфории победы. И пока в Кремле и правительстве делили портфели,
дипломатическая и иная проработка проблем укрепления наших
военно-стратегических интересов не только в Азербайджане, но и в других
республиках СНГ, была почти полностью заброшена. "Пустоту" стали мгновенно
заполнять США, Турция и другие страны. Они к своей выгоде использовали
пассивность Москвы, отталкивая ее от Баку.
Потерю российских военно-стратегических позиций в Азербайджане можно
считать одним из самых крупных провалов России в ближнем зарубежье - такой
|
|