позицию занимал Назарбаев. И потому в разговоре  с  Ельциным  после  минской
встречи спросил у Б.Н., как, на его взгляд, отнесется Нурсултан  Абишевич  к
Договору и принципам раздела войск и вооружений.
   Ельцин ответил:
   - Назарбаев отнесся к Договору положительно. Позиции согласованы.
   Возникал вопрос: а был ли искренен Ельцин?
   Ведь если "позиции согласованы", то  почему  же  все-таки  Назарбаева  не
оказалось в Беловежье тогда, когда там подписывался  приговор  Союзу?  А  по
Москве и Генштабу продолжали  ходить  разговоры  о  недовольстве  Нурсултана
Абишевича тем, что без его участия решалась в Белоруссии судьба СССР.
   В те дни даже  не  слишком  интересующийся  тонкостями  большой  политики
офицер Генштаба не мог не понимать, что отсутствие главы одной из крупнейших
азиатских республик на  историческом  "мероприятии"  в  Белоруссии  было  не
только загадочным, но и недобрым знаком...
   В январе 1992 года в Кремле проходило Всеармейское  Офицерское  собрание.
То был последний съезд офицеров приговоренной к  роспуску  Советской  Армии.
Почти пять тысяч делегатов и гостей "похоронного форума" с первых минут  его
работы пошли  в  атаку  на  "беловежских  заговорщиков".  В  зале  создалась
неимоверно наэлектризованная, нервная  обстановка.  Офицеры  демонстрировали
неприличествующие их менталитету манеры: свистели,  топали  ногами,  бросали
злые реплики в адрес  "могильщиков  Союза"  и  даже  угрозы,  среди  которых
слышались и призывы к аресту.
   Начало собрания было сорвано.
   Офицеры потребовали, чтобы к ним прибыли президенты республик (в тот день
в Москве проходило совещание глав государств СНГ) и объяснили, что  творится
со страной и армией.  Председательствующий  на  собрании  маршал  Шапошников
объявил перерыв. Но и в перерыве митинговые  страсти  не  утихали.  Наиболее
рьяные  ораторы  выходили  к  трибуне   и   разбрызгивали   по   залу   свои
огненно-колючие  речи.  Когда  дошла  очередь  до  представителя   казахской
делегации, тысячи людей притихли. Казах сказал:
   - Был бы в Белоруссии Назарбаев - не было бы Беловежской пущи.
   И - бешеный всплеск аплодисментов.
   В то время я не встречал ни  одного  генерала  или  офицера,  который  бы
неуважительно  отзывался  о  Назарбаеве.  Уважение  военных   к   Нурсултану
Абишевичу проявилось и тогда, в Кремле.
   Появление   Назарбаева   на   трибуне   было   встречено   таким   громом
аплодисментов, какого, наверное, Кремль не слыхивал со времен ухода Брежнева
(явление  же  Ельцина  офицерам  было   встречено   жидким   рукоплесканием,
чередующимся иногда с хулиганским свистом).
   Выступление Назарбаева  было  недолгим.  Он  своим  негромким  голосом  и
"фирменным"  трезвомыслием  пытался  внушить  людям,  что   надо   принимать
свершившееся как реальную данность, что теперь надо привыкать жить и служить
в новом политическом и военном сообществе.
   Мне показалось, что Назарбаев сильно осторожничает в своих  размышлениях,
говорит с явной оглядкой на Ельцина.
   Но даже блеск филигранной логики и прагматизма  президентских  мыслей  не
смог скрыть от людей того, что  говорилось  между  строк  его  речи:  резкие
движения и спешка в большой политике опасны, интересы народов и армий должны
быть выше личных интересов политических  лидеров.  "Казахстан  будет  делать
свои выводы из всего,  что  произошло,  и  строить  свою  государственную  и
военную стратегию в соответствии с новыми реалиями..."
   В этих, последних его словах, была явная смесь плохо скрываемой  обиды  и
недовольства. И уже тогда легко было предположить, что и эта  обида,  и  это
недовольство, публично высказанные  в  корректной  форме,  будут  иметь  для
Москвы серьезные последствия.

   ***
   Ни  титанические  усилия  маршала  Шапошникова  по  налаживанию   военной
интеграции с азиатскими членами Содружества, ни многократные призывы Ельцина
к углублению и расширению этой интеграции, существенных подвижек не  давали.
При этом все больше становилось  заметно  (я  судил  об  этом  по  множеству
аналитических документов ГШ и донесений разведки), что Казахстан все  больше
начинал играть роль азиатского лидера, на  которого  постоянно  оглядывались
республики-соседки.
   Уже к осени 1992 года в  российском  Генштабе  начали  поговаривать,  что
Казахстан потихоньку превращается в самостоятельный "центр силы" в  регионе.
А разнообразная конфиденциальная информация о характере  контактов  западных
политиков и военных с Алма-Атой помогала видеть направление и цель их общего
замысла: оторвать Казахстан от России.
   Многие на Арбате поражались тому, что  в  этих  условиях  ни  Кремль,  ни
правительство, ни  МИД  не  принимали  должных  мер.  Направление  "главного
контрудара" было очевидным - экономика. Вырвать инициативу у Запада,  занять
ключевые высоты и дать жизнь проектам, которые бы  могли  оживить  экономику
Казахстана  и  одновременно  работать  на  пользу  России.  Такая   политика
неминуемо потянула бы за собой и военную интеграцию.
   Однажды на совещании глав государств СНГ в Москве Назарбаев  сказал:  "Мы
все должны понять, что никому так, как друг другу,  не  нужны.  В  противном
случае жизнь вынудит спасаться поодиночке, искать новых партнеров".
   Назарбаев на каждом таком  совещании  выдвигал  интеграционные  идеи.  Но
Москва его словно не  слышала.  Особенно  активно  он  ратовал  за  создание