Москвой устанавливается стратегическое партнерство".
   Не успевал растаять в грузинском небе грохот турбин российского  "Ил-62",
как с другой стороны появлялся американский "Боинг-747"...
   Рекой лился грузинский коньяк. Жалобно  орал  очередной  баран,  которому
суждено  было  закончить  жизнь  на  мангале  во  имя  грузино-американского
военного сотрудничества. Наутро грузинские и  американские  генералы,  жадно
высосав по  две  бутылки  "боржоми",  выходили  к  прессе.  И  мир  облетала
сенсация:  "Между  Тбилиси  и  Вашингтоном  устанавливается   стратегическое
партнерство!"
   Москва снаряжала новую бригаду  гонцов.  В  Вашингтон  из  Москвы  летели
дипломатические депеши  с  просьбой  не  ущемлять  "стратегические  интересы
России в Грузии".
   Вашингтон отвечал: "У России нет и не  может  быть  никаких  приоритетных
прав  на  новые  независимые  государства...  СНГ  -  это   зона   свободной
конкуренции".
   Американский сенатор Сэм Браунбек в ответ  на  просьбы  Москвы  поумерить
"завоевательский"  пыл  Вашингтона  в  зоне  ее  стратегических   интересов,
открытым текстом заявил: "США должны в спешном порядке внедряться в регионы,
оказавшиеся  после  распада  СССР  на   историческом   перекрестке   главных
сегодняшних мировых сил... Эту уникальную возможность нельзя  упускать,  так
как потом будет поздно".
   И американцы возможностей не упускали.
   А стоило Москве хоть в малом оставить их с носом - тут же раздавался крик
об "имперских амбициях".
   Нас все больше вынуждали играть по правилам "провинциальной лиги". Москва
упорно  трепыхалась,  претендуя  на  большее.  Когда  американцы  провели  с
грузинами  тайные  переговоры  о  поставках  своих  вооружений,   российские
эмиссары тут же провели переговоры с бразильцами о  пробной  поставке  всего
лишь   одного   вертолета.   Произошел   "ядерный    взрыв"    американского
дипломатического негодования. Мы поджали хвост и  смиренно  заняли  место  в
отведенном для нас углу.

   ***
   Весной 1998 года началась новая свара между Москвой и Тбилиси  по  поводу
условий передачи Грузии российских военных  объектов  на  ее  территории.  С
другой стороны, Госдума ставила под сомнение законность решения, принятого в
связи  с  этим  высшей  российской  исполнительной   властью.   МИД   Грузии
распространил заявление, в котором выражал недоумение  по  поводу  заявлений
российского парламента. В заявлении грузинского  МИДа  отмечалось:  "Военные
объекты  являются  государственной  собственностью  страны  и  предоставлены
российской стороне на временной основе".
   Разгорался новый скандал, очередной в ряду тех, что все больше превращали
трещину в ущелье, ущелье - в пропасть.
   Закордонные  военные  аналитики  бдительно  следили  за  тем,  чтобы   не
прозевать появление условий, при которых Россия и  Грузия  могли  остановить
эту разруху. "Одним из возможных путей решения данной проблемы, - говорилось
в одном из пентагоновских документов, - могла бы явиться реинтеграция старых
элементов советской структуры Вооруженных сил в рамках  СНГ.  Но  деградация
этих структур зашла слишком далеко. К тому же наши политические  соображения
делают это просто невозможным..."
   Как  говаривал  мой  генштабовский  друг  полковник  Атамась,  "нас  бьют
бескровно, но больно".
   Летом 1998 года Шеварднадзе прислал Ельцину письмо, в котором  потребовал
созвать внеочередную  встречу  глав  государств  СНГ  для  срочного  решения
вопроса о возвращении беженцев  в  Абхазию.  Тбилиси  был  крайне  недоволен
российскими миротворцами  (обозвав  их  "мародерами")  и  наблюдателями  ООН
(обвинив их в "бездеятельности").
   Ельцину было не до того.  Гигантский  пресс  российских  проблем  нещадно
давил на него: даже если бы он имел бычье здоровье и мог работать 24 часа  в
сутки, то и тогда удалось бы решить лишь  жалкую  толику  из  всего  сонмища
неотложных  внутригосударственных  вопросов.  Но  здоровье  его   было   уже
неважным, а представления некоторых  руководителей  стран  СНГ  о  силе  его
власти - иллюзорными. Шеварднадзе был в их числе. И чем чаще он  слал  почти
панические  письма  в  Кремль  с  просьбами  усмирить  абхазов,  тем  больше
убеждался, что Ельцин уже мало что реально способен решить.
   Осенью 1998 года  истек  срок  действия  мандата  пребывания  российского
миротворческого  контингента  в  зоне  грузино-абхазского  конфликта.   Наши
подразделения снова оказались в положении жильцов "без прописки". Мандат  им
обещали "подослать чуть позже".
   И когда по каналам российской разведки в Москву  поступила  информация  о
том,  что  Тбилиси,  разуверившись  в  возможностях  Москвы,  прощупывает  в
штаб-квартире НАТО в Монсе возможности разрешить грузино-абхазский  конфликт
с  помощью  миротворческого  контингента  блока,   некоторые   генштабовские
аналитики восприняли эту весть даже с гордостью - такой поворот событий  они
уже давно предвидели.
   Вскоре в Генштаб поступили новые  сведения  об  очередных  жертвах  среди
наших миротворцев в зоне грузино-абхазского конфликта.
   Россия продолжала терять своих солдат...

   ***