позвонил сослуживец и сообщил,  что  по  Генштабу  уже  ползают  слухи,  что
"пресс-секретаря министра замело ФСБ".
   Наконец, к вечеру появились солидные и очень  суровые  люди  в  штатском.
Один из них держал что-то похожее на миноискатель. Он зашел в  спальню,  лег
на пол, осторожно открыл дверь на балкон, где стояли ящики с дынями, и долго
обследовал прибором дары солнечного Таджикистана. Остальные двое  напряженно
и хмуро поглядывали на него из-за угла.
   Минут  через  тридцать  вспотевший  "минер"  возвратился  с  балкона   и,
запершись с сослуживцами  на  кухне,  что-то  долго  докладывал.  Потом  они
позвали меня.
   - В общем, так, - сказал старший, - тащите ящички сюда, будем вскрывать.
   "Бросают на мины, - угрюмо подумал я, - прячутся за чужую спину.  Даже  с
семьей не дали проститься".
   С душевным трепетом обреченного сапера я доставил опасный груз на кухню и
уже радостно намеревался ретироваться,  как  старший  из  спецов  решительно
приказал:
   - А теперь вскройте ящик!
   Я покорно выполнил приказ.
   -  Теперь  разрежьте  дыню,  -   снова   строго   приказал   старший   из
правительственных пинкертонов, - а мы пока покурим в прихожей.
   Я разрезал дыню так, будто разминировал пятикилограммовую бомбу  мудреной
конструкции. Внутри кроме семян и мякоти ничего не было.
   - Попробуйте, она не горькая? - посоветовал мне старший.
   Я  мысленно  попрощался  с  жизнью  и  осторожно  лизнул  скибку.   Потом
мужественно стал вгрызаться в ароматную  мякоть  под  любопытными  взглядами
гостей, жадно сглатывающих слюну.
   - Отличный экземпляр, - сказал я гостям, - можете угощаться.
   - Спасибо, но мы еще разок покурим.
   "Хотят посмотреть, останусь ли я жив", - печально мелькнуло в голове.
   Примерно через  полчаса,  убедившись,  что  я  чувствую  себя  нормально,
охранники принялись жадно потрошить дыню, комментируя свое  "спецзадание"  с
таким искрометным остроумием, что громовой мужской  смех  долетал,  кажется,
прямо до квартиры Черномырдина на соседней Осенней улице. Я достал  из  бара
бутылку коньяка, которую мы мигом "уговорили" под сочную таджикскую дыньку.
   На прощанье я нагрузил моих новых друзей дыней,  виноградом  и  гранатами
"за счет Виктора Степановича".
   После этого я передач от неизвестных никогда не беру.

   ШАГИ
   ...Генштаб непрерывно наблюдал за развитием тревожных военно-политических
тенденций в ближнем зарубежье. В аналитических документах говорилось одно  и
то же: Россия теряет свое стратегическое влияние.  Министерство  иностранных
дел при Козыреве нередко очень болезненно  реагировало  на  мрачные  доклады
военного руководства Кремлю о наших провалах в различных регионах СНГ,  явно
расценивая это как упрек и в свой адрес.
   Во времена Козырева по этой причине между Арбатом и  Смоленской  площадью
частенько бывали стычки. Случалось,  что  и  в  Кремле  (особенно  в  Совете
обороны при Батурине) выражали недовольство  критическими  оценками  военных
аналитиков, - в частности, когда среди причин провалов  во  внешней  военной
политике  называлась  непоследовательность  или  неоправданная  уступчивость
высшей российской власти оппонентам. Однажды дело дошло до скандала, когда в
одном из генштабовских  документов  "политическим  авантюризмом"  называлось
решение о разделе единых вооруженных сил.
   Больше всего в Кремле не любили, когда некоторые генштабовские начальники
отваживались публично утверждать, что многие наши военные беды берут  начало
в беловежском лесу. Этот вывод многие годы витал в  арбатских  документах  и
мозгах. Кто-то  бросил  фразу,  которая  стала  крылатой:  "Одному  -  трон,
миллионам - урон".
   Мне особенно запомнился случай, когда большое раздражение в администрации
президента  вызвала  статья  начальника  Главного  оперативного   управления
Генерального штаба (затем - заместителя  начальника  Академии  ГШ.  -  В.Б.)
генерал-полковника Виктора Барынькина, опубликованная  в  "Красной  звезде".
Барынькин, в частности, писал:
   "...В   результате   развала   СССР   оказались   нарушены    целостность
инфраструктуры Стратегических ядерных сил, система разведки и предупреждения
о  ракетном  нападении   противника.   Значительно   снизились   возможности
радиолокационного поля системы разведки и оповещения Войск ПВО.
   Изменились условия базирования, устойчивости  и  оперативного  управления
ВМФ, а также обеспечения безопасности мореплавания на Балтийском,  Черном  и
Каспийском морях. Большинство  военных  аэродромов  по  своему  техническому
состоянию уже не обеспечивают базирование военных самолетов".
   Реакция  Кремля  была  странной  -  там  статью  генерала   оценили   как
"упадническую" и упрекнули нашу пресс-службу в том, что она-де не  управляет
информационной политикой.  Видимо,  так  понималось  разглашение  правды  об
истинном состоянии армии, о чем смело и честно сказал генерал Барынькин.
   Армия несет гораздо  меньшие  потери,  когда  она  отступает  планомерно.
Политики вынудили ее в спешном порядке уйти со многих исключительно выгодных
позиций, хотя запасные еще не  были  готовы.  Потом  вдруг  кто-то  "вверху"
прозрел и приказал зацепиться хотя бы за какие-нибудь высоты.
   За годы службы на Арбате я мог по пальцам пересчитать  случаи,  когда  бы